Глава девятая
Сквозь сумрачное небо не пробивалось солнце. Тяжело била о камни колесами телега. Столь же смурые охотницы ехали рядом с обозом, понурив головы. Марья не смотрела на Аглаю, но той и не нужно было видеть ее лицо. Один из охотников лежал в соседней телеге, уже никогда он не увидит света. Там же рядом с погибшим лежал Тимир, бился в горячке, до Аглаи долетали стоны и вскрики. Радомир подъехал всего раз, кивнул охотнице, сидящей рядом с Аглаей, та покачала головой. Глава понукнул гнедого и отъехал в начало обоза. Марья проводила его тяжелым взглядом, но догонять не стала.
Аглая смотрела в лицо лежавшей рядом Ники. Бледное, безжизненное лицо. Ника все еще сжимала в руке тонкий кинжал. Жуткий оскал запечатлелся на ее лице. Аглая не плакала. Не могла. Осторожно вытащила из рук подруги кинжал, прижала его к груди.
– Не жиличка, – прошептала Тихону одна из охотниц. И от этих слов Аглае захотелось выть, но ком в горле не позволял.
– Должна выжить, – шептала она в лицо Ники. – Ты должна выжить, – гладила по слипшемуся от крови ежику волос.
Хорек жалобно тыкался в колени Аглаи.
– Пойду я Тимира посмотрю, – шепнул Тихон, спрыгнул и посеменил к другой телеге.
– Не довезем до Нугора! – не сдержалась подъехавшая Марья.
Аглая бросила на охотницу злой взгляд:
– Обязательно довезем. Она сильная. А там знахари есть, вылечат!
– Ты и сама дар имеешь, – укорила та. – Вон силы-то сколь выплеснула, все бесы испарились, будто и не было, так чего ж не вылечишь?
Аглая отвернулась. Если бы только Марья знала, как неистово молилась она всю оставшуюся ночь. Как пыталась вспомнить хоть что-то из бабушкиных заговоров. Или почувствовать то светлое, теплое, что струилось через нее в Древе. Как заливала студеной водой последние собранные Талой травы и вливала в холодные губы Ники. И вспоминался прощальный завет Данки: «Верь, в тебе сила…»
Она верила и молилась. Но, видимо, не права была добрая хозяйка.
– Нет в ней знаний. Сила есть, а знаний нет, – вставил вернувшийся Тихон, залезая в телегу. – Да и не каждый знающий тут возьмется. Ишь, как порвали. – Он коснулся тяжело вздымающейся окровавленной груди Ники. Та вдруг судорожно выдохнула и открыла глаза:
– Где Тимир?
– В соседней телеге! – Аглая схватила руку Ники, начала тереть, дыша на холодные пальцы. Тихон охнул. Аглая скинула с себя плащ, подсунула под голову Ники, та попыталась благодарно улыбнуться, но лицо тут же исказила мучительная гримаса:
– Жив?
Аглая отвела взгляд:
– Да… пока…
– Алька, ты его до Обители доведи! Именно ты… Без тебя ему никак… – горячо зашептала Ника и выгнулась от боли.
– Что ты говоришь? – Слезы наползли на глаза. – При чем здесь Тимир? Ты должна поправиться! Будет он жрецом или нет, мне все равно!
– Алька, ты мне обещай! Тимира доведи! Он обязательно должен…
Аглая уронила голову на плечо Нике.
– Ты не плачь. Все будет хорошо со мной, с тобой. Мы домой вернемся… Главное, Тимира… – не договорив, смолкла. Глаза подернула пелена.
Аглая вцепилась в руку Ники.
– Не надрывайся так, – тихо шепнул Тихон. – В горячке она. Ни ты, ни я помочь не можем… – Он внимательно смотрел в лицо умирающей. – И никто уж не может…
Аглая уткнулась в хоря. Затряслись плечи от безмолвного плача. Зверек жалобно запищал. Тихон сидел ссутулившись, перебирал пальцами остриженную бороду, искоса поглядывая на Нику, и тяжело вздыхал.
«Не послушалась Данку. Испугалась. Ох ты ж, девочка. Вот оно как обернулось».
Порывшись в суме и не найдя ничего съестного, Аглая выпила остатки воды из фляжки и прикрыла глаза. Ника больше не приходила в себя. Тихон метался от нее к Тимиру. В конце концов, устав, наказал одной из охотниц протирать парня влажной холстиной и сел рядом с Аглаей.
– Ешь, иначе как женихаться будешь! – бросила к ногам полбуханки Марья. – Женишок-то уж извелся! Ты бы пришла, приголубила.
– Да коли бы ты сама почаще привечала, может, и женихаться бы не полез! – не выдержав, бросила в лицо охотницы Аглая.
Та покрылась пятнами, прикусила губу, хлестанула коня и ускакала вперед обоза. Вслед ей послышался смешок оставшейся у телеги охотницы. Мужики удивленно посмотрели, покрутили у виска и продолжили тихий разговор.
– Понеслась, шельма. – Тихон разломил хлеб, протянул Аглае. – Поешь, и правда вся осунулась.
Аглая взяла хлеб, отломила кусочек, сунула под нос хорю. Тот возмущенно пискнул, поморщился и спрыгнул с телеги.
– Этот голодным не останется, – кивнул вослед Тихон, протягивая Аглае фляжку с водой.
Она сделал глоток, поперхнулась.
– Эт ты вся в думах! – постучал ее по спине Тихон.
– Не могу я не думать. Как же это получается? Там была сила. Я ведь чувствовала, как свет поднимается, как дар растет… А теперь? Ничего нет.
– То не дар. А выплеск силы. Да только им излечить нельзя. Тут знания нужны, какой заговор сказать, откуда дар черпать да как его оборачивать. Где к свету повернуться, а где тьме поклониться. О том ты ничего не знаешь. Вот и не можешь подругу свою излечить да от мучений избавить.
– Бабушка знала заговоры… Почему мне не передала знаний своих?
– Может, берегла, – пожал плечами домовой. – А может, случая не выдалось… А оно вишь как обернулось. И нужно бы, а нет теперь… А сила… Что сила? Она на твою защиту встала…
– А если я хочу знать!
Тихон забрал из рук Аглаи флягу, закрутил крышку:
– Можно и знать…
Аглая подобралась, уставившись на старика.
– Вот только нужно ли? Это же не игрушка. Ты Нику исцелишь, на ноги поднимешь, а далее? Тебе с даром и знаниями теми жить. Нужно ли?
– Нужно!
Телега подпрыгнула на ухабе, подкинув Аглаю, она ухватилась за край, но пристального взгляда от Тихона не отвела. Он вздохнул:
– Светлая ты душой и сила светлая, а вот дар пробивается нечистый. Будто намешал кто. А может, так сложится, что выбирать придется… И выбирать не для себя.
Аглая вцепилась в руку Тихона:
– Скажи как, а там сама решу!
– Есть в Велимире Храм ведьм. Место странное, открытое только для ведьм. Слышал, хранит он все истории каждой ведьмы всех миров. Никто, кроме одаренных, попасть в сие место не может. Так вот, если дар в тебе ведовской, то в Храме том можешь получить то, что по роду завещано, да не получено.
