– Побежали крысы с корабля, – усмехнулась Нейла вслед старосте и села обратно на пригорок, стругая острым ножиком тонкую палку и изредка поглядывая на распластавшиеся рядом трупы бесов-соглядатаев и худого паренька, стража поселка Мирное.
Тимир нервно ходил вокруг стола, скрипели под сапогами доски. Из-за прилавка настороженно поглядывал на него Горьян, суетливо переставляя с полки на полку вещи. Ника упрямо сжимала губы. Тихон чесал затылок.
– И куда могла запропаститься?
Тимир зло глянул на домового. Хорь под его взглядом юркнул к Нике, та шикнула, зверек запищал, Тихон покачал головой и взял хоря на руки, успокоительно почесал его за ухом.
– И где ее искать? – Тимир негодовал. – Сказал же, не уходить далеко!
– Так, может, она сейчас вернется? – пролепетал Тихон, поправляя края сумы, стоящей в ожидании на столе.
– Вернется? Только пусть вернется! – прорычал Тимир. И вдруг замолчал, остановился. За дверью хлопнула обрушившаяся вывеска. И тут же послышался треск крыши. Тимир уставился на потолок. Шаги, от которых посыпалась с деревянных балок труха. Глаза Тимира распахнулись, потемнели. Замерла у стола внезапно побледневшая Ника.
Шаги остановились над столом. Туда же уставились взгляды. С минуту все созерцали увиденное с молчаливым потрясением, а после… Тихон взвизгнул совсем по-женски и кинулся за лавку. Испуганно заверещал хорь, пытаясь забиться к домовому под одеяние. Хозяин, обхватив голову руками, бросился в подсобку.
А на потолке медленно разрасталось черное пятно, трещали балки и осыпались прахом, пока не образовалась дыра, из которой высунулась тощая костлявая рука и погрозила пальцем.
– Поглощенный! – чуть слышно прошептал Тимир, остолбенев. А из пятна уже появилась вторая когтистая рука.
– Поглощенная! – глухо поправила Ника и начала пятиться к стене.
– Тихон! Ты же домовой! – прошипела она, когда отсупать далее стало некуда.
Старик выглянул из-за лавки. На секунду в глазах появилось недоумение, а потом он подпрыгнул и кинулся к двери.
– Вот тебе и защитник очага! – вслед ему буркнула Ника и смолкла, так как Тихон открыл дверь нараспашку и бросился к Тимиру. – Гони ее в дверь! – крикнул, заскочив на спину будущего жреца. Тот не сразу пришел в себя, тогда из-под полы Тихона выскочил хорь и впился Тимиру в ухо. Тот закричал, одним прыжком оказался у полки с надписью «Дворовое», схватил вилы и оглянулся как раз в тот момент, когда из дыры на пол вытянулась высокая черная тень в балахоне. Тонкое, почти прозрачное лицо поглощенной жрицы ухмылялось и скалилось. Она обвела всех в комнате взглядом черных вращающихся глаз, остановилась на Нике.
– Ты? – жутко прошелестел голос из-под земли.
– Не пугай! – сложив руки на груди, выплюнула Ника. – Пуганые.
Поглощенная зло сверкнула глазами, баночки на полках покрылись тонкими трещинами и лопнули, высыпая содержимое.
– Мне сказали, за ведьмой идем. А тут… Сколько брожу, мечтаю в глаза твои посмотреть.
– Так смотри! Когда еще удастся… – сквозь зубы выговорила Ника. – Только тебе это уже не поможет.
Жрица сощурила глаза. И вдруг засмеялась:
– Так ты ж пуста!
Лицо Ники стало напряженно-бледным. Поглощенная потянула к ней руку. С пальцев сорвались нити тьмы, выпрыснулась чернота из-под балахона. Пол под ногами затрещал.
– Не твой дом, не тебе и властвовать! – голос Тихона рявкнул на все жилище. И нити извились, оборачиваясь к домовому, на которого перевела пустой взгляд сумеречных глаз поглощенная жрица.
– А это кто у нас здесь? – всмотрелась. – Домовой, а с ним… – глянула на хоря, показывающего ей дрожащий кулак.
– Брысь! – Вилы ткнули ее в бок. От удивления поглощенная подпрыгнула на месте: – Юнец! – и насторожилась.
На всю комнату поплыли слова Тихона:
– Мой дом защити, непрошеного гостя выведи. Мой дом…
– Не твой! – рыкнула жрица, доски покрылись чернотой, заскрипели, лопнув, вылетели рамы вместе со стеклами.
– Мой дом! – выл Тихон. – Мой дом…
И что-то щелкнуло у самого порога.
– Мой дом! – донеслось злое в ответ. – Кто хозяйничает в нем? Во-о-он!
Старик ростом с Тихона в шапке-ушанке и пестром кафтане стоял у самой двери, длинная рыжая борода тряслась от негодования.
Поглощенная жрица застыла. Зашевелились почерневшие доски. Затрещала крыша. Вилы тыкались в бок. Она бы ответила, но на нее смотрели два домовых, и спорить с ними здесь… Она бы могла… За спиной потянуло холодом, это Ника, так глупо признанная Нейлой за ведьму, пыталась скинуть преображение. Чужое тело сковывало ее, не позволяя использовать остатки силы. Жрица вскользь усмехнулась: куда опустошенной призвать что-то там против нее, поглощенной, – источника настоящей силы. Вот ее-то она и заберет с собой, покидая сей нерадушный дом. А там уж они разберутся с глазу на глаз. И она знает, кто выйдет победителем из той схватки. И как же будет приятно, зная, что это ее вина в том, что поглощенная так и не смогла стать настоящей живой жрицей. А ведь она должна была быть светлой. Она должна была молиться богам и приносить пользу живым.
Ненависть клокотала, вырываясь клубящейся тьмой.
– Со мной пойдешь!
Глаза Ники расширились.
Жрица потянулась к ней нитями тьмы. И дрогнула.
Сила ударила в спину. Огромная, черная, поглощающая ее собственную. Заставляющая не повиноваться ей. Она обернулась. Чужая тьма спуталась с ее тенью на полу, вбирая в себя.
– Жрец! – сумеречная заскрежетала зубами. – Темный! Живой! Не просто темный… – Она завизжала.
– Во-он! – двуголосый крик домовых заставил дом содрогнуться. Поглощенная рухнула на колени, подчиненная чужой воле.
– Во-он!
Хорь на плече Тихона злорадно щерился, хлопая лапами, словно в ладоши.
Чувствуя, как отрывается от нее собственная сила и уходит к жрецу, поглощенная, воя и выламывая себе кости, все же вскочила на ноги. С ненавистью зыркнула на всех и, подхватив подол балахона, огромными скачками кинулась из дома.
В шаге от порога оглянулась на бледную Нику:
– Мы еще встретимся, Верховная! – И бросилась к выходу.
В этот самый момент дверь открылась и вошла Аглая.
«Я всего на полчасика. Я вернусь. Мне нужно сказать, что я ухожу…»
Игнат смотрел с тоской.
«Кто они? Друзья? Родственники? Ты никому ничего не должна обьяснять!»
