Бюрократия обожает вакуум. Она пускает корни и процветает в местах, где винтики и механизмы управления неустойчивы или бездействуют. Мне случалось пребывать в шоке от процедурных излишеств в офисах, магазинах и контрольно-пропускных пунктах по всему миру, но иногда от причуд волокиты даже у меня перехватывает дыхание. Возможно, поэтому, как писал Олдос Хаксли, «несмотря на все попытки, люди не смогут создать социальный организм, они смогут создать лишь организацию»
[185]
[186]. Я покидал эти конторы, думая о ценности, которую мы, люди, вкладываем в полномочия и цепочки командования, несмотря на то что они так открыты для злоупотребления властью и жадности и так подвержены ошибкам в коммуникации. Муравьиные общества без лидеров, способные мобилизоваться, когда надо, для решения любой задачи, по сравнению с ними кажутся иллюстрацией абсолютного успеха.
Когда мы освободились, наступил вечер. Нависали низкие облака. Нас подвезли от штаб-квартиры в парк, и, не теряя времени, мы пешком двинулись в густой лес. И немедленно нашли муравьев-кочевников, текущих через дорогу. Чуть подальше мы встретили другой вид. Затем еще один. Еще до заката, наскоро, мы нашли четыре вида муравьев-кочевников. Нашей самой волнующей находкой стал рейд муравьев-кочевников Dorylus mayri, напоминавший группу Dorylus rubellus, только малость помасштабнее. Там были миллионы муравьев, и они бегали быстро, как молния, по фронту, распределенному на 20 метров в ширину, и забирались высоко на деревья. Каспар заверил меня, что этот вид можно сравнить в его пользу по размерам и скорости с Dorylus wilverthi из Конго, которых изучали Альберт Рейнигер и Йозеф ван Бовен в 1950-х. Их бельгийские челюсти должны были отвалиться, когда они задокументировали самую огромную муравьиную семью, описанную к тому времени: 22 миллиона рабочих, по их расчетам. Чтобы поддерживать такую армию, по их оценке, царица-матка должна была откладывать от трех до четырех миллионов яиц в месяц – почти четверть миллиарда яиц за всю жизнь
[187]. (Спустя несколько месяцев в экспедиции в Гану с экологом Биллом Готвальдом, изучающим муравьев-кочевников, я набрел на рейд другого наиболее впечатляющего африканского вида муравьев-кочевников Dorylus nigricans с роящимся фронтом в 32 метра в ширину. Заорав от того, что ощущалось, как будто множество маленьких тисков впились мне в ноги, я побежал через поток текущих тел, продолжавшийся насколько хватало глаз. Это было почти как в фильме 1954 года «Обнаженные джунгли» (The Naked Jungle), в котором Кристофер Лейнинген в исполнении Чарлтона Хестона оказывается «против чудовища в 20 миль длиной и 2 мили шириной… 40 квадратных миль мучительной смерти!».)
Мы с Каспаром обратили внимание на группу муравьев-кочевников, затопивших пятно диаметром 3 метра. Их колонны затекали под каждый предмет и расползались сетью по гниющим стволам. Этот вид муравьев, «Dorylus из комплекса видов congolensis-kohli», как его описал Каспар, был промежуточный, в том смысле, что он занимался своими делами как раз так, чтобы его не было видно в листовом опаде. Другие виды муравьев-кочевников, такие как rubellus, mayri, wilverthi и nigricans, активны на поверхности и ходят рейдами по открытой земле и изредка среди деревьев, тогда как подземные муравьи-кочевники живут и умирают, по большей части не показываясь на глаза.
Разделение фуражировки по слоям может помогать от склок между семьями. Хотя муравьи-кочевники охотно атакуют почти все на своем пути, они редко дерутся между собой; наоборот, их рейды уступают путь, сдвигаясь почти без пререканий и с минимальной потерей в живой силе
[188]. Великий мирмеколог Карл Реттенмейер однажды заявил мне, что муравьи-кочевники – «цивилизованные насекомые», имея в виду подчеркнутую любезность их взаимодействий. Я подозреваю, что кочевники сдерживаются, потому что они не соперничают со своими соседями за территорию (это им не нужно, учитывая широкие и постоянно меняющиеся просторы, которые они обшаривают). Даже в локальных стычках между семьями муравьев-кочевников уместна разрядка напряженности: в то время как мародеры используют силу своих рейдов, чтобы обращать соперников-муравьев в бегство, кочевники буквально пожирают конкурентов, включая муравьев других видов. Применение летальных приемов против другого вида муравьев-кочевников может вылиться в гарантированное уничтожение для обеих сторон. Я изумлялся, что виды, ходящие в рейды на много метров по горизонтали, могут в качестве решения проблемы разделиться всего на несколько сантиметров по глубине, от поверхности лесной подстилки до почвы под ней.
Вдоль и поперек
Той ночью мы с Каспаром поставили наши палатки около входа в парк. Я разделил с ним самый запомнившийся мне момент дня: в центре огромного рейда роем масса муравьев Dorylus mayri отделяла глаза и конечности у парочки 3-сантиметровых пресноводных крабов – маленьких, но твердых как камень. Этот вид деятельности был бы трудным для большинства тропических американских муравьев-кочевников, чьи похожие на клещи мандибулы рвут плоть, но не могут ее нарезать. Только несколько видов способны сожрать хотя бы мягкую лягушку; другим приходится бросать свои позвоночные жертвы несъеденными.
Однако мандибулы африканских муравьев-кочевников подобны острым ножницам, приспособленным для рассекания. Я полагал, это может объяснить, почему рейды кочевников такие зловеще бесшумные – для тех, кто видел роевые рейды Eciton burchellii Нового Света, которые сопровождаются чириканьем «муравьиных птиц», которые хватают добычу, пропущенную муравьями, жужжанием паразитических «муравьиных мух», откладывающих яйца на спасшихся беглецах, и трепетом «муравьиных бабочек», питающихся птичьим пометом. При наблюдаемых мною рейдах муравьев-кочевников в Африке этих сопровождающих вроде бы не было, – может быть, потому, что кочевники сделали бы из них фарш. Однако потом я узнал, что птицы на самом деле присутствуют, но тихие и осторожные
[189].
