Разница в среде обитания между подземными муравьями-кочевниками и фуражирующими на поверхности муравьями-кочевниками, такими как rubellus, стало быть, существенна. В конце концов, кочевники гнездятся под землей. А так как они часто мигрируют, у них должен быть развит навык подземной разведки, чтобы оценивать возможные места для жительства.
Чтобы понять, годится ли полость под новое гнездо, пчелы облетают ее изнутри, определяя объем и состояние
[201]. Муравьи могут выбирать жилые пространства подобным же образом. Мы не знаем точно, как они это делают, но одна правдоподобная теория гласит, что разведчик оценивает область потенциального гнезда, нанося немного феромонного следа и уходя дальше. Чем больше пространство, тем реже он будет наталкиваться снова на свой след. Метод, который муравьи-кочевники используют для сбора разведданных о пригодности гнезда, особенно загадочен, с учетом того, насколько объемными должны быть полости, чтобы там собирались миллионы муравьев, сцепленных вместе, как кольчужные занавески, – прекрасный способ упаковать большую популяцию в небольшой, но все же существенный объем. Иногда они ошибаются. Как писала мне Стефани: «Я однажды наблюдала эмиграцию E. burchellii в Тринидаде. Они переселялись в углубление под скалой, которое было очевидно слишком мало. В середине эмиграции муравьи как будто «осознали» это и начали бешено искать новые места для бивуака. Они основывали новые бивуаки (то есть сцеплялись и образовывали шарики из рабочих) практически везде – в том числе под моим ботинком!»
Из исследований, касающихся других видов муравьев, мы знаем: чем привлекательнее место, тем быстрее и легче разведчик сможет мобилизовать собратьев по гнезду. Он оценивает желательность этого места, исходя из собственного понимания его размера, а также таких факторов, как ширина входа, высота по сравнению с шириной и количество света, проникающего в пространство, – детальная оценка, которая, по-видимому, требует некоторых элементарных когнитивных способностей. При множестве рабочих, собирающих подобные данные из разных мест, через некоторое время в лучшие места мобилизуется больше муравьев, причем каждый новоприбывший подтверждает достоинства места для себя или следует за другим рабочим в другое место, если первое не произвело хорошего впечатления. Окончательный выбор делается на основе определения кворума (quorum sensing), своего рода решения по явке избирателей. Когда муравьи понимают, что достаточно собратьев по гнезду уже собралось в одном конкретном месте, начинается миграция в выбранную недвижимость
[202]. Удивительно, но такое поведение через голосование неизвестно для организмов, по крайней мере здоровых. Есть предположение, что раковые клетки могут использовать это для регулировки взаимодействия между собой
[203].
Одиночный муравей-кочевник
Там, около кухонной раковины в Нигерии, меня поразило в сабах то, что они, похоже, ели днем и ночью, и не живую добычу, а мусор и отходы человеческой еды. Муравьи-кочевники станут поглощать какие-нибудь отходы лишь в дополнение к их обычному рациону и в течение недолгого времени. На полевой станции муравьи-кочевники rubellus поедали арбузные корки, и эти трапезы продолжались несколько часов. В другой раз мы с Каспаром набрели на лесной лагерь; видимо, его поставили браконьеры, охотившиеся в буше, и это были всего лишь палки, переплетенные лианами, чтобы получилось примитивное укрытие. Браконьеров на месте не было, зато rubellus собрались густой массой на их посуде и пару часов пировали на остатках масла.
Для сравнения: сабы на станции кормились около раковины больше двух недель. Они должны были поддерживать стабильные подземные фуражировочные дороги, чтобы добираться до раковины, и вели себя очень похоже на то, как делали малайские сабы у Стефани, но появлялись из многих выходов часто меняющимися колоннами, чтобы добраться до масляных объедков и утонувших в грязи насекомых, – и они с ума сходили от неоново-красных пальмовых плодов, которые я им приносил из ближнего леса. Не обращая внимания на полуночную прохладу или прямое полуденное солнце, они продолжали приходить на кормежку, пока раковина была влажной от помоев повара.
Этот вид муравьев-кочевников был обычным: Каспар собирал их на приманку из маргарина, которую закапывал в нескольких местах в лесу. Групповые рейдеры rubellus, наоборот, редко появлялись у маргариновой приманки. Возможно, они слабые конкуренты сабам под землей или, с их более длинными ногами, сильнее ограниченны в движениях в подземелье.
К третьему дню наблюдения за ними сабы стали поражать меня своей странностью
[204]. Если муравьи-кочевники и питались при случае фруктами или трупами, все же они в основном были хищниками. Популярность кухонной раковины (которая с ее кухонными отходами предлагала им еду на выбор) среди сабов намекала, что они неутомимые мусорщики. Более того, когда бы они ни встречали живую дичь, даже слабую, они убивали ее неуклюже. Полудохлые мухи, которых я прихлопывал у себя на шее, умудрялись уползти на свободу, а на них безуспешно одновременно висели всего один-два рабочих. Сабы были успешнее, когда их численность возрастала: одна здоровая муха по ошибке села на оживленную колонну рабочих и была схвачена – пример того, что дорога может случайно послужить ловушкой. Сабы также отличались от прочих кочевников тем, что редко подвешивали еду, будь то рисовое зернышко или насекомое, под своим телом. Вместо этого группами до 6 особей они несли еду между собой, хватаясь за нее под разными углами в манере других видов муравьев. Возможно, что стандартный протокол муравьев-кочевников плохо работает в тесных подземельях, где в норме фуражируют сабы.
