То, что делает мозаики заметными в пологе леса, – это деревья, чьи кроны образуют дискретные единицы, не имеющие параллелей на земле. Хотя разные доминантные муравьи временами контролируют разные части одной кроны, обычно каждое дерево само по себе – национальное государство, принадлежащее семье. Шахматная доска территорий семей древесных муравьев постоянно меняется, определяясь, исходя из истории муравьев, во многом так же, как международные границы очерчивают государства для нас. Размеры и очертания контролируемых территорий расширяются и сокращаются в зависимости от конфликтов с другими семьями, а также от роста и смерти деревьев. Конкуренция может быть слегка смягчена тем, что доминанты часто связаны с определенными растениями, как портные с цитрусовыми и муравьи Azteca – с деревьями Cecropia, а также склонностью некоторых муравьев ограничиваться определенными слоями полога. В противном случае, однако, для конфронтации открыт весь полог. Удалите доминирующую семью, и соседняя семья того же вида может захватить власть, причем аннексия упрощается тем фактом, что ее рабочие могут использовать тропы предыдущего владельца
[298]. Или другой доминирующий вид может захватить пространство, запустив каскад изменений сообществ
[299].
Эти смены происходят потому, что каждый доминантный вид муравьев меняет свою территорию, как экосистемный инженер (эдификатор). Это значит, что в итоге применения набора их социальных навыков и неутомимой активности рабочие модифицируют или создают среды обитания, в которых они живут, и поддерживают их в дальнейшем – деятельность, весьма похожая на человеческую
[300]. Но виды муравьев отличаются между собой и способствуют выживанию разных жителей верхушек деревьев, среди них – насекомые, о которых они заботятся ради пади; они прогоняют конкурентов и отбирают свою добычу
[301]. Многие муравьи похожи на людей, специально поощряющих размножение некоторых живых существ, таких, из которых мы строим свои дома, например деревьев, и в то же время не нарочно поощряем других, как, например, плесень и паразитов, потребляющих наши отходы. Таким образом, лоскутное одеяло муравьиных видов должно существенно улучшать биоразнообразие в дождевом лесу.
По оценке Терри Эрвина, гектар полога дождевого леса содержит тысячу триллионов индивидов, принадлежащих к сотне тысяч видов, и большинство из них – беспозвоночные
[302]. Муравьиная мозаика может быть значительным фактором в тех силах, которые непосредственно заставляют эти виды эволюционировать. На таких островах, как Галапагосы, популяции эволюционируют независимо от других представителей своего вида, разделяясь на отдельные виды. Подобным образом и древесные кроны, и муравьиные территории могут функционировать как острова для маленьких, быстро плодящихся насекомых
[303]. Но, в отличие от изоляции Галапагосских островов в океане, наполненном водой, кроны и территории существуют в похожем на лоскутное одеяло море других крон и территорий, каждая комбинация которых в разной степени приемлема для каждого насекомого, обитающего в пологе леса
[304]. Например, жук некоего вида может процветать там, где его кормовое дерево занято муравьями-древоточцами, но будет убит там, где на том же виде дерева живут муравьи-портные. Вследствие этого популяции такого жука будут появляться и исчезать, когда их идеальные островные местообитания, определяемые как муравьями, так и деревьями, будут меняться из века в век. То же самое верно и для других бесчисленных обитателей полога леса.
11
Договоренность с миром
Древесные муравьи карабкаются по лабиринту лесного полога, распределяясь вдоль переплетающихся веток и лиан, курсируя вверх и вниз по стволам деревьев. Головокружение – человеческая проблема: большинство обитающих в кронах животных, включая муравьев, безразличны к высоте. Для муравьев существенно найти условия и ресурсы, пригодные для их выживания. Потенциальные местообитания встречаются на многих уровнях – и на разных частях растения, и внутри каждого уровня растительности в растительном сообществе, от травы и кустов до затененных деревьев нижнего яруса, от высоких деревьев с кронами, открытыми солнцу, и до редкого очень высокого дерева, возвышающегося над всеми остальными
[305].
Муравьиный выбор между этими частями и слоями крон вносит вклад в видовое разнообразие их мозаики в лесу. На одном участке на Борнео четверть видов муравьев ограничивается жизнью на грунте, другая четверть – на подлеске из кустов, а третья четверть – на нижнем ярусе лесного полога, оставляя только одну четверть свободно передвигаться по всем трем слоям крон
[306]. Это примечательно низкий процент муравьев широкого спектра, с учетом мобильности большинства рабочих. Низкие растения предлагают муравьям, живущим там, условия, сходные с тем, что есть на земле, – тень, прохлада и влажность. В самой верхней листве условия более изменчивы: на палящем солнце там жарко и сухо, в дождь или туман прохладно и сыро, а по ночам температура резко падает. Для муравья, прошедшего несколько метров по стволу между вершиной и комлем, окружение меняется так же сильно, как для человека, спустившегося с гор к берегу моря.
