Вместо того чтобы напрямую брать рабов, человеческие цивилизации, стремящиеся к экспансии, часто узурпировали деревни и получали с них дань и работу, расширяя свои владения, чтобы охватить земли завоеванных людей. Проигравшим часто позволялось оставаться со своими семьями и общинами; в отличие от рабов, их предшествующая идентичность не утрачивалась полностью. Со временем и если повезет, они могли даже встроиться в победившее общество как полноправные граждане. Эта золотая середина в построении империи, требующая большого количества победителей для подавления восстаний, неизвестна муравьям, для которых капитуляция с последующим изменением социальной принадлежности в середине жизни невозможна. Муравьи берут рабов как часть военных трофеев или убивают проигравших (в таком случае часто наблюдается каннибализм, как это было на ранних этапах людских войн)
[368]. Хотя победители обычно снижают численность побежденной семьи, они редко уничтожают ее, – мы видели это и у муравьев-кочевников, которые грабят гнездо до точки снижения доходности и бросают оставшуюся добычу. Если только семья не была слаба и самка не убита, она, скорее всего, переживет завтрашний день.
Только ли у муравьев и людей есть рабство? Самки приматов могут захватить или принудить отдать им детеныша. В Старом Свете у обезьян с иерархией доминирования самок, таких как мартышка Лове из Западной Африки и индийский макак, самка может забрать детеныша у низкоранговой матери, возможно, чтобы помешать конкурентке, а то и просто потому, что он ей понравился. Самки лангуров совместно заботятся о детенышах, но неопытная молодая самка, которой не терпится получить младенца, может похитить его у другой группы. Однако ни у каких приматов похищенную особь не заставляют принудительно трудиться
[369].
Гораздо ближе к муравьиной модели поведение крупной австралийской птицы, белокрылой галки. В течение четырех лет, нужных ей для достижения зрелости, галка остается с родителями и помогает им растить своих братьев и сестер. Если помощников не хватает, родители не смогут адекватно построить свое сложное глиняное гнездо, высидеть яйца и прокормить птенцов. В некоторых ситуациях родители или их недоросли-помощники могут преследовать соседнюю семью, пока не сопроводят одного или нескольких ее птенцов в свое гнездо, где новую молодежь растят, пока те не смогут служить помощниками. Точно так же, как муравьиные рабы, слетки не понимают, что их похитили
[370].
С учетом наших отличий от животных разумно ли применять слово «рабство» к муравьиным обычаям? Большинство слов включает в себя множество явлений, и рабство, как многие наши названия, было использовано впервые и главным образом для определения людских взаимоотношений, до того, как его применили по аналогии к миру природы. Но так же, как рабство, практикуемое в Риме времен Августа, не соответствует в точности поведению муравья, оно не таково, как рабство в других человеческих обществах (если брать в расчет сегодняшнюю, в основном тайную, работорговлю); аналогично поведение одного вида муравьев не соответствует поведению любого другого. Атрибуты поработителей меняются даже от места к месту у одного вида муравьев
[371].
Джоан предлагает для этой деятельности муравьев более нейтральное слово «пиратство»
[372]. Однако пиратство, хотя и включает разбой или грабеж, неточно описывает поведение муравьев. В конце концов, если пираты заставили кого-то прислуживать всю жизнь, эту особу можно описать как раба. Отставной профессор Хантерского колледжа и специалист по муравьям-амазонкам Ховард Топофф иронизирует, что более подходящим словом было бы «усыновление», но этот термин не используется для обозначения коварных ситуаций, связанных с воровством, за которым следует жизнь в тяжелых трудах ради блага другого
[373].
Я без проблем пользуюсь термином «рабовладение» для поведения муравьев, если только люди не совершают натуралистическую ошибку, предполагая, что если некое поведение существует в природе, то оно «естественное» и потому морально приемлемое в человеческом обществе. Самые первые люди были охотниками-собирателями, организованными по принципу равенства, а не доминирования, и имели мало задач, требующих применения рабов, и ограниченную возможность их держать, что означает, что рабовладение не стоит считать частью нашего наследия
[374]. Таким образом, если, как предполагают Эдвард О. Уилсон и Берт Холлдоблер, марксизм больше подходит муравьям, чем людям, то рабство еще меньше подходит человеческому общественному порядку
[375]. В то время как человекообразные обезьяны и некоторые другие позвоночные известны выражением эмпатии и действиями в соответствии с начатками моральных стандартов, у муравьев этого нет
[376]. Несмотря на мощь басен Эзопа, среди животных, за исключением нас, действия не разделяются на правильные и неправильные. Они просто осуществляются.
Размножение рабской семьи
Если принять во внимание склонность рабовладельцев избегать работы, как же самка амазонок поступает при закладке новой семьи?
[377] Я увидел мельком этот первый этап во время рейда на Сейджхен-Крик. Среди наступающих рабочих бежали десять самок, блестя целлофановыми крыльями. По пути они покинули массу бегущих и влезли на пучки травы. На таких приподнятых местах неспарившиеся самки привлекают самцов, используя секрецию феромонов из мандибулярных желез.
