Муравьи-амазонки на переднем крае рейда за рабами преодолевают большие расстояния, ведомые единственным рабочим. Сейджхен-Крик, Калифорния
Рабочий, ведущий своих товарищей с помощью одного лишь солнца, вряд ли прибудет точно на точку входа в гнездо Formica, найденную раньше. Это и не важно, поскольку у семей бывает много входов. Приведенным в окрестности намеченной семьи муравьям нужно только распределиться на нескольких квадратных метрах, чтобы найти путь внутрь. Каждый рейдер, по всей видимости, выделяет феромон, как только замечает вход, потому что подкрепление прибывает быстро – если повезет, до того, как Formica смогут поставить блокаду. Независимо от того, будет ли рейд успешным или неудачным, обратный путь будет совсем легким. Группа больше не зависит от лидера. Феромоны, которые рабочие выпустили, чтобы держаться вместе на пути от гнезда, сохраняются достаточно долго, чтобы проследовать по ним домой
[389]. Хотя возвращающиеся муравьи тоже могут использовать и поляризованный свет. Взяв на себя роль Крысолова, Ховард сумел обмануть муравьев, заставив их развернуться и вернуть расплод в гнездо, на которое они только что совершили набег, затенив приближающуюся колонну и используя зеркало для перенаправления солнца.
Как начинается рабовладение?
В «Происхождении видов» Дарвин предположил, что предки рабовладельцев могли просто поедать расплод других муравьев, как сейчас делают муравьи-кочевники. По его мнению, когда трофеи не были съедены достаточно быстро, некоторые превратились во взрослых рабочих, заимпринтировавших своих захватчиков и в силу этого ставших рабами. Сначала зарождающиеся рабовладельцы должны были больше всего полагаться на своих рабов при выполнении дорогостоящих или опасных работ, таких как добыча пищи и защита. Но при рабах, постоянно выполняющих все работы по привычке, поработители должны были постепенно утратить и все свои домашние навыки, что достигло кульминации у современных амазонок, которые умрут с голоду, если не будет рабов, которые подадут им еду. На протяжении многих поколений прибавка к запасу рабочих стала такой ценной, даже необходимой, что охотничьи рейды преобразовались в рейды за рабами. Дарвин видел в рейдах, по сути, обходной вид поиска пищи: то, что когда-то было добычей пищи, превратилось в поиски особей, которые будут заниматься добычей пищи, то есть свежих партий рабов.
Сегодня наиболее широко принятая догадка о происхождении рабства у муравьев утверждает, что предки поработителей были конкурирующими видами, забиравшими расплод как часть военных трофеев и потом поедавшими его, даже если муравьиный расплод не был ежедневной частью их рациона, и некоторые из захваченных иногда выживали и становились рабами
[390]. Эта идея получила поддержку, потому что группы муравьев, у которых чаще всего развивается рабство, были видами, которые сражаются за территории или другие ресурсы, а не специализированными каннибалами, поедающими других муравьев. Например, несмотря на хищнические рейды, ни один вид муравьев-кочевников не превратился в рабовладельцев
[391]. Помните обитающих в желудях Temnothorax, которых порабощают Protomognathus americanus? В территориальных сражениях между семьями муравьи Temnothorax поедают всех незрелых особей, которых находят
[392]. Но в редких случаях – и скорее по ошибке – они могут дорастить кого-то до зрелости. Такой индивид будет служить, как случайный раб, – если только сбитые с толку соседи по гнезду не убьют его раньше. И кстати, эволюция рабства должна была включать подавление у рабочих импульса убивать чужаков, таким образом позволяя будущим рабам сосуществовать с ними.
Медовые муравьи юго-запада Северной Америки – территориальные виды со склонностью к рабовладению. Они проявляют поразительно ритуализованные виды поведения, чтобы избегать смертельного конфликта, участвуя в притворных схватках, называемых турнирами, в которых муравьи из разных семей кружат друг перед другом на цыпочках, стараясь казаться больше размером. При так называемой ходьбе на ходулях они иногда забираются на камешки, чтобы стать выше соседей; эта уловка, которую антропологи называют тактическим обманом, связана у приматов с высоким интеллектом
[393]. У видов с небольшой рабочей силой ритуализованный конфликт – разумная стратегия избегания потерь, хотя, если одна сторона установит, что ее рабочие крупнее и их больше, чем рабочих противников, они идут рейдом на более слабое гнездо, поедают его расплод и утаскивают «медовые бочки» в рабство.
Рабство возникло как в муравьиных, так и в человеческих обществах из-за потребности в послушной и управляемой рабочей силе для ведения обширных систем коллективного производства. Муравьи сосредоточились на производстве потомства, которое будет ресурсом для следующего поколения, и рабочая сила, приспособленная к этой задаче, обычно набирается из собственных рабочих семьи. Но зачем работать? Если мы рассматриваем рабовладельческую семью как сверхорганизм, то это как если бы существо получило свои руки не путем их отращивания, а путем прививки полностью сформированных конечностей, которые оно оторвало от кого-то другого и может заменить, когда это необходимо, – что-то вроде садовода, который прививает ветку одной яблони к стволу другой. Помимо усилия, первоначально нужного для такой прививки, – похищения рабов – результат достается бесплатно и хорошо окупается, ведь каждый раб приносит больше еды, чем мяса, которое с него можно получить, если бы рабовладельцы съели его вместо того, чтобы оставить в живых. Таким образом, раб, вероятно, принесет семье прибыль уже через несколько дней, а часовой набег на чужую семью принесет в итоге много тысяч часов службы, исполняемой порабощенными муравьями.
