V
Муравьи-листорезы
Вечные садовники
Atta, тропическая и субтропическая Америка. На иллюстрации: муравей-листорез Acromyrmex octospinosus, режущий лист в Гваделупе
14
Жизнь фермера-грибовода
В Бразилии, на пастбище возле Ботукату, две коровы глазели на меня туманным от жары взором, когда разразилась катастрофа. Луис, рабочий, нанятый нам в помощь, издал вопль разочарования, когда обвалилась часть канавы, которую он копал. Перед ним была брешь, достаточно широкая, чтобы вместить сундук с сокровищами, но из нее струилось не золото, а что-то вроде каши. Несмотря на крики Луиса, мое сердце забилось с тем же волнением, какое, должно быть, чувствовал старатель, наткнувшийся на золотую жилу. Я подбежал и спустился в канаву.
Мы копали в поисках муравьев-листорезов. Они принадлежат к двум родам Acromyrmex и Atta, всего 39 видов, и все из Нового Света
[401]. Atta, наиболее впечатляющие и экологически значимые, о которых я в основном буду говорить в этой главе, преобладают в тропиках, хотя вид Atta texana распространен от Восточного Техаса до Западной Луизианы, а Atta mexicana заходит в Аризону. Их популярное название происходит от обычая рабочих среднего размера резать листву. Они поднимают куски листьев вертикально, как зеленые зонтики, и струятся по земле в свои огромные логова, где используют растительный материал на подземной ферме.
За четыре десятичасовых трудовых дня наша команда из 10 человек под предводительством Виржилиу Перейра да Силва из Университета штата Сан-Паулу (Бразилия) всего лишь дошла до поверхности лабиринта камер, который казался бесконечным. Мы трепетали при мысли, что когда-нибудь докопаемся до сердца гнезда. Я теперь стоял в одном из двух 7-метровых коридоров, которые мы выкопали, оба глубже человеческого роста. Повсюду в их стенах были рассеченные галереи. Гнездо листорезов может уходить на 7 метров в землю и содержать около 8 тысяч камер. В самой большой был муравьиный мусор, захороненный – с большей тщательностью, чем люди захоранивают ядерные отходы, – настолько глубоко, насколько могут прокопаться муравьи, иногда до уровня грунтовых вод. В этой семье самые обширные полости были еще под нами. Но мы приближались. Брешь, которую только что вскрыл Луис, явила несколько килограммов этих отходов. Просунув руку сквозь рыхлый субстрат, я сначала ощутил тепло гниения, затем движение. В моей ладони извивались листоядные жуки и мушиные личинки, куколка бабочки и несколько тараканов – все виды, ускоряющие разложение растительного материала.
Мое волнение не сильно утешило Луиса. Его спина была покрыта солдатами-листорезами размером со слепня, которые вцепились в его плоть острыми, как скальпель, челюстями, и из плеча у него текла кровь там, где солдат был занят вырезанием особо глубокой кривой борозды
[402]. Я заметил Луису, что надо было надевать рубашку для защиты, но мои собственные руки были размечены такими же полумесяцами, болезненными, как порез бумагой, словно я продирался через ежевику. Еще несколько солдат вытекли из дыры в полу траншеи и устремились вверх по моим ногам, пока я помогал двум друзьям Луиса вытаскивать муравьев из его спины. Затем все взяли кирки и лопаты и вернулись к работе.
У солдат-листорезов немного обязанностей. Известно, что они используют свои наступательные умения для разрезания твердых фруктов, но в основном защищают гнездо и его ближайшие окрестности от муравьев-кочевников, голодных броненосцев (чьи мощные передние лапы легко прокапывают туннель в самое сердце гнезда), любопытных энтомологов и их невезучих помощников
[403]. Повреждения, которые они нанесли спине Луиса и моим рукам, напомнили мне о Lophomyrmex bedoti, в остальном – неприметном муравье с челюстями, зазубренными как пила. В Индонезии я видел, как трое рабочих этого вида отрезали обе антенны, четыре ноги и концы двух спинных шипов у большеголового муравья с неимоверной легкостью и меньше чем за 30 секунд
[404].
Я мог бы предположить, что челюсти листореза работают с такой же легкостью, но вырезание листьев – трудное занятие для этих муравьев, эквивалентное стоимости полета других животных
[405]. Следуйте за листорезами к источнику муравьиных зонтиков, и вы увидите муравьев на растительности, вырезающих такие же дуги, как те, что были высечены в моих пальцах. Вместо использования мандибул в качестве пилы или ножниц листорез втыкает крайний зубец одной мандибулы в лист, чтобы зафиксировать положение, и прижимает свою вторую мандибулу к краю листа. Затем муравей покачивающим движением проталкивает вторую мандибулу в ткань листа, примерно как люди используют консервный нож рычажного типа. Челюсти листореза также подобны открывашке в том, что часть их прочности и жесткости определяется металлом, в них содержится от 30 до 40 % цинка
[406].
При резании рабочий действует, как циркуль землемера: он прицепляется задними ногами к краю листа и двигается по дуге вокруг этой точки, регулируя размер каждого фрагмента, в разной степени сгибая ноги или наклоняя голову. Благодаря такой тонкой настройке муравей отрезает кусочки, которые он (или другие муравьи) может унести: кусочки поменьше от толстых листьев и побольше от тонких
[407]. Листорезы также точны в выборе листьев: рабочие, как правило, оказываются на листве, которую они лучше всего режут. Часто это основано на их размере, очень разнообразном у рабочих листорезов, даже у тех, кто специализируется в нарезке листьев. Самые мелкие резчики бросают листву, слишком жесткую для того, чтобы с ней управиться, а те, что побольше, уходят с мягкой листвы, поскольку их отталкивают суетящиеся мелкие муравьи. Есть даже некоторые свидетельства, что более крупные листорезы смещаются к мобилизационным тропам, ведущим к более прочной листве
[408].
