Многие муравьи точно так же ориентируют свои тропы на местонахождение еды, одновременно обходя соперников, как мы уже видели в случае с муравьями-мародерами, которые прокладывают длинные прямые тропы к отдаленным продуктивным местам и короткие ветвящиеся тропы внутри участков с едой
[435]. Но, в отличие от семей муравьев-мародеров, устраивающих рейды без разведки, семьи листорезов высылают одиночных фуражиров, чтобы оценивать условия впереди и прокладывать мобилизационные тропы к избранной растительности. Все же, поскольку расстояния, которые они обыскивают, так коротки, семья в целом – сверхорганизм – довольно близорука и делает выбор на основе искаженной информации. Дерево рядом с фуражировочной дорогой можно обнаружить независимо от того, насколько оно далеко от гнезда, тогда как экземпляр искомого растения вдали от тропы останется незамеченным независимо от того, насколько близко к дому он расположен. Даже если фуражир зайдет так далеко, что заметит растение, он, скорее всего, не добьется успеха в организации экспедиции к нему. В результате листорезы носят листву на большие расстояния из-за того, что нам может показаться не самой веской причиной.
Муравьи-мародеры и некоторые собирающие семена муравьи имеют системы дорог, сдвигающиеся каждые несколько недель, явно следующие за перемещениями места с едой, но листорезы упрямо сохраняют старые фуражировочные дороги и редко прокладывают новые. Некоторые почвопокровные растения демонстрируют аналогичную статическую картину, оставаясь на месте, подобно хищникам, которые сидят и ждут, чтобы поглощать питательные вещества по мере их поступления, прежде чем их более мобильные растительные ползучие конкуренты смогут подобраться к ним
[436]. Многие фуражировочные дороги листорезов могут функционировать подобно растениям, их местоположение – исторический артефакт ранней жизни, пока взрослеющий сверхорганизм был еще способен на авантюры, а рабочие разведывали местность все дальше и во все новых направлениях. После этого маршруты поддерживаются за счет своего рода инерции, которая блокирует семью в определенных секторах в пределах досягаемости гнезда, там, где можно быстро собрать отрастающие листья по мере их появления. По мере интенсивного использования дорожные бригады рабочих делают эти транспортные пути все более широкими, гладкими и глубокими, увеличивая их долговечность. Даже если такая хорошо сделанная дорога становится неактивной, она может оставаться видимой в течение нескольких месяцев, если не лет. Это физическое постоянство окупается тем, что позволяет семье повторно посещать участки, обладающие высокой продуктивностью в долгосрочной перспективе. Больший опыт муравьев старшего возраста не имеет ничего общего с этим выбором, потому что дороги существуют намного дольше, чем продолжительность жизни отдельного муравья. Следы дороги – своего рода долговременная память на уровне сверхорганизма.
Чтобы фуражировочные дороги работали на полную мощность, муравьи-листорезы разносят в пух и прах все, что попадается на пути. Ночуя в лагере в горах Кав, я как-то был разбужен ручейком воды, текущим рядом с моим лицом. Я поставил палатку на ночном пути листорезов. Когда стемнело, рабочие прорезали в полу палатки полумесяцы, сделав дыры в водонепроницаемом материале, чтобы продолжать свое движение. Начался дождь, я включил фонарик и обнаружил свой спальный мешок усеянным нейлоновыми дисками, а все мое имущество сильно промокшим.
Поддержание системы, включающее расчистку дорог, столь же затратно, как и постройка дорог. Уборка килограмма мусора с дороги требует 3359 часов работы муравья, что по энергозатратам эквивалентно четырем батончикам «Сникерс». Для муравья это очень много, это тьма килокалорий (около 1000 ккал). Чистильщики дорог, большинство из которых крупнее, чем носильщики листьев, но мельче солдат, присутствуют в достаточном количестве, чтобы препятствия – мусор или палатка – были быстро убраны. Они отбрасывают мелкие предметы и грызут более крупные, выглаживая и расширяя поверхность тропы, пока не будут устранены все проблемы с передвижением. У мелких рабочих отдельная роль в поддержании дороги: они шныряют туда-сюда под ногами у более крупных, несущих листья муравьев, чтобы усилить след по мере улетучивания феромонных маркеров
[437]. Это особенно важная задача, когда участок дороги поврежден упавшей веткой или прошедшим животным или смыт во время грозы; пока химические сигналы не восстановятся, вся деятельность останавливается.
Когда фуражиры уходят с дорог, они предпочитают искать еду на частях растений, в том числе на упавших ветках, а не просто на земле, – и это имеет смысл, так как листья, нужные муравьям, растут на ветках. Вмонтированные в дороги корни и сучья хорошо служат муравьям: чистые и гладкие, они не нуждаются в ремонте и подходят для быстрого передвижения. Следуя по ним, а не по лесной подстилке, множество муравьев сокращает время перемещения в целом на многие тысячи часов за день
[438].
Некоторые тропы листорезов настолько хорошо проложены, что я заблудился, путешествуя по тропикам Южной Америки, приняв заброшенную муравьиную дорогу за аккуратную человеческую тропу. Хорошо проложенная тропа увеличивает скорость ходьбы муравья в 4–10 раз
[439]. Караваны, состоящие из множества муравьев, размахивающих листовыми транспарантами шириной с ноготь, могут показаться олимпийскими по скорости и размаху. «Если мы увеличим эту сцену до человеческого масштаба, – пишет Эдвард О. Уилсон, – так, чтобы длина муравья выросла до шести футов, то фуражир бежит по тропе на расстояние около десяти миль… поднимает ношу в 750 фунтов и мчится обратно к гнезду со скоростью 15 миль в час, то есть проходит одну милю за четыре минуты»
[440].
