Тони была уверена, что родственники об этом знают, тетя точно. Но молчит.
Все всё понимали. И что девушка жила хоть в относительной, но свободе, и что здесь и сейчас она попала в жесткие рамки приличий, и старается соответствовать.
Но тяжко!
Кто не знал воли, не поймет и гнета ярма. А ведь извечное «что скажут люди» – то еще ярмо. Неподъемное. Страшное и неизбывное. Пока есть люди, они будут говорить, и не всегда лестное. Но…
Антония в такие высокие материи не вдавалась.
Она просто вышмыгнула из калитки, обернулась, осмотрелась… никого?
Никого.
И слилась с вечерними сумерками.
Темный плащ закрывал ее с ног до головы, уж сколько лет таким плащам, а мода не проходит. Длинные полы, глубокие капюшоны – удобно! Слишком удобно, чтобы от них отказываться или менять на новомодные, с отложными воротниками. Хотя днем и такой можно… если лицо скрывать не надо.
Вот и лавка.
Тони не стала стучаться – сеньора предупредила, что будет открыто. И дверь действительно была не заперта на засов.
– Пришла? Переодевайся.
Сеньора была уже одета для выхода. И шляпка с вуалью, и перчатки, и сумочка – все было при ней. Все по последней столичной моде… тридцатилетней этак давности. Тони шмыгнула за занавеску.
Второй раз мужской костюм уже одевался, как родной. Может, оно и верно?
Если кто увидит высунувшийся из-под плаща мужской ботинок, или брюки, или…
Ясно же – мужчина!
Искать будут мужчину, а не скромную провинциалку. И Тони на миг задержалась перед зеркалом.
Что надо сделать?
А вот!
Саше опустилось в карман, и ритана увидела, как чуточку поежилась сеньора Луиса.
– Я думала, ты слабее.
– Я не думала, что настолько неприятно, – честно извинилась Антония.
– А приглушить ты это не можешь?
Девушка качнула головой.
Ее не раздевали, не обыскивали, не отбирали амулет, заговоренный старой Долорес. Поэтому и не поняли, насколько она сильна. Впрочем, был еще и второй вариант.
Те же травы заваривались – и пились, словно чай. Это чуточку сложнее и дольше, но если произнести наговор над чаем, эффект будет держаться дольше. Почти три дня. Или можно просто съесть щепотку смеси. На сутки этого хватит. Пока смесь будет в человеке.
Вкус отвратительный?
Ну да. Но так ее не разоблачат даже в храме.
Наговор делался на смесь соли с травами, а на какое ее количество? И где должна находиться эта смесь, снаружи или внутри девушки?
Небольшой запас у Антонии был, потом она сможет еще сделать. Освященная соль у нее с собой, травы купить не проблема… перед визитом в храм она съела щепотку смеси. И приглушила свои способности.
Даже не совсем так.
Ее сила осталась при ней, Антония могла ее использовать, а вот окружающие ее не чувствовали. Их сила Антонии не тяготила.
На шее – это демонстративно. Вот, смотрите, что у меня есть! Оно и помогает! Но пару тайн Антония решила оставить при себе.
Сегодня она не пила отвар, и амулет сняла. И ее сила фонила… насколько ярко она чувствовалась?
Антония не знала. Ярко, сильно… это уж точно. А в остальном… на темного мага это не действует, а как на других?
Это проблемы НЕ темного мага.
– Если почувствуешь в вещи… что-то – отставляй ее в сторонку. Или покажи мне пальцем. Поняла?
– Да.
– Вслух ничего не говори, ты свой голос не поделаешь под мужской.
– Угу…
– Даже так не подделаешь. И не пытайся.
Тони спорить не стала. Действительно, голос у нее женский. Красивый, грудной, петь она хорошо умеет, но все равно не мужской. И не получится подстроиться.
Хотя…
Долорес рассказывала, есть трава, которая огрубляет связки. Десятидневье попьешь – и хрипишь месяц. Но ей-то зачем?
– Захочешь обратить мое внимание на что-то еще – сожмешь мне ладонь.
– Хорошо.
Сеньора Луиса тоже немного волновалась. Иначе зачем было повторять инструктаж в десятый раз.
А вот и дом коллекционера…
Антония смотрела во все глаза. Красиво… и не меньше, чем у Араконов, кстати. Только у Араконов все вылизано, вычищено, аккуратно, к газону хоть линейку прикладывай, из кустов ни одной ветки не торчит, все фигурное, элегантное…
Неживое.
Иногда хоть ты волком вой от всей этой прилизанности.
А здесь картина другая.
Здесь и ветки у кустов врастопырку, и трава вымахала, и сорняки в ней наверняка есть… и так тянет поваляться на этом шелковистом ковре! Дома Тони так и сделала бы! Еще бы и подремала.
Неухожено тут, но уютно и видно, что с любовью.
Дом грустно смотрел темными окнами, словно слепыми глазами, и казался осиротевшим. Ему было тоскливо и плохо… Тони ненароком погладила один из камней, на котором сидела горестная статуя льва. Она тоже печалилась о хозяине.
Пальцы кольнуло, и на льва Антония поглядела с уважением.
Или…
Не может быть! Чтобы ему было уже четыреста пятьдесят лет? Надо потом спросить у сеньоры Луисы.
Да ну, бред! Раньше она ведь с таким не сталкивалась, а в родном замке Антонии камней с историей было куда как побольше, чем здесь.
Антония выкинула все из головы и проследовала в дом за сеньорой Луисой.
– Добрый вечер, – «хозяин дома» не иначе, как страдал острой зубной болью.
– Добрый вечер, мальчик, – сеньора церемониться не собиралась. – Какое печальное событие…
– Для вас, сеньора? Дядюшка специально оговорил в своем завещании, чтобы вы купили все, что вам приглянется.
– Я потеряла выгодного клиента, – сеньора решила не церемониться с наследником. Тони тоже.
Какой-то он весь был… наследник ей не понравился. Невысокий, тощий, похожий на суслика, вставшего на задние лапы, в дешевом костюме… кажется, при жизни богатый дядюшка не сильно жаловал свою родню?
Зато теперь они дорвались.
Антония, разозлившись непонятно на что, выпустила из-под контроля свою силу, и наследник поежился. С опаской посмотрел на Тони.
– Это… это с вами?
– Вы Хорхе Дуардо Саларанса? – сеньора Луиса не собиралась откровенничать. – Сын младшего брата сеньора Саларанса?
– Да.
– Ваш дядя мне о вас рассказывал. И был уверен, что вы выполните его просьбы в точности.
Наследник невольно приосанился.
