– Я… да.
– Давайте сделаем так. Ваш дядя упоминал обо мне?
– Да, сеньора Маркос.
– Полагаю, он называл меня старой выжигой? – с ухмылкой уточнила дама.
Наследник забавно запунцовел ушами.
– Эммм… сеньора, он говорил, что цены у вас драконовские.
– Но и я даю честную цену своим поставщикам. Давайте сделаем так, я знаю, что у вашего дяди есть опись имущества.
– Да.
– Мы с моим спутником пройдемся по дому, я отберу то, что хотела бы купить, а потом назову свою цену. Вы сравните ее с той, которая указана в описи, ну и поторгуемся, если что.
– Приемлемо, сеньора. С вашего позволения, я вас сопровождать не стану. Мне все это хламье не нравится…
Сеньора по-матерински потрепала наследника по руке.
– Не переживайте, мальчик мой. Редко кто может понять этот трепет коллекционера. В этом нет ничего дурного, у вас наверняка есть свои увлечения. Собаки, наверное?
Антония задумалась, откуда сеньора Луиса об этом узнала. Потом пригляделась к брюкам молодого человека и едва не фыркнула.
Собачьей шерсти на них было – хоть ты носки вяжи. Короткая такая, рыжеватая…
– О, да! Я развожу левреток! У нас с родителями свой питомник… – воодушевился парень.
– Вот видите. А ваш дядюшка всю жизнь ненавидел собак.
– Отец рассказывал, как дядюшку в детстве покусала мамина моська…
– В детстве и моська – крокодил.
– Собаки – умнейшие и очаровательные создания, – серьезно произнес наследник. И поскольку спорить с ним никто не стал, предоставил покупателям свободу действий.
* * *
Комната, еще одна комната… особенно Антония и не нужна была. Сеньора Луиса обходила комнаты, что-то помечала для себя в большом блокноте, Антония оглядывалась по сторонам.
Всего было много.
Не так, как в антикварной лавке, но тоже достаточно неприятно. Много хлама, много вещей, много пыли… пару раз она уже чихнула.
Сеньора Луиса остановилась перед столиком с изящной вазочкой.
– Может, еще и это…
Антония пожала плечами.
Ваза была самой обыкновенной. Неинтересной даже, серая роспись по фарфору, блеклые невзрачные цветы…
– Некрасиво.
– А я боюсь, что у меня не хватит денег. Это мастер Шелре, он жил примерно двести лет тому назад. И его произведения покупаются по весу золота.
Антония пожала плечами.
– Все равно некрасиво.
И не удержалась. Взяла вазочку в руки.
Это было…
Как со львом.
Мгновенный укол, словно холодок пробежавший по телу. Словно искорка, блеснувшая где-то в глубине сознания.
– Этой вазе двенадцать лет, – озвучила Тони.
– Полагаешь?
– Подозреваю.
– А столику?
Тони поставила вазочку на место и коснулась ладонью гладкой поверхности, набранной из разных пород дерева.
– Сто двадцать восемь.
– Уверена? – остро взглянула сеньора Луиса.
– Мне так кажется.
– И давно у тебя это «кажется»?
Антония пожала плечами.
– Не знаю. Нет. У Араконов я блокирую свой дар, а здесь выпустила на свободу. Позволила проявиться.
– А дома?
– Дома я и так все знала, – Тони улыбнулась.
Лассара.
Символ владычества некромантов… кто из предков славился своим чувством юмора?
Некроманты злые, черные и им положено жить в башне?
Вот мы и выстроим башню.
Белую-белую. И герб Лассара будет абсолютно некромантским – алой розой на белом фоне.
– Ага… давай посмотрим что-нибудь еще, – решила сеньора.
Антония за всю жизнь не брала в руки столько вещей, сколько за следующий час. Она касалась диванов и столиков, вазочек и статуэток… как объяснила сеньора Луиса, возраст Антония определяла практически идеально. Может быть, и до года…
Для антиквара – чудесное умение.
Для некроманта…
А что в этом удивительного? Возраст покойника любой некромант определит с точностью до дня. Это, конечно, не покойник, но что с того? Сеньора Луиса прожила долгую жизнь и знала, что дар может принимать самые разные формы.
Все было хорошо и спокойно до маленькой комнаты, в которой были выставлены ювелирные украшения.
Маленькие витринки, бархатные подушечки, кольца и серьги, ожерелья и браслеты…
Все пристегнуто цепочками так, что сразу не оторвешь и в карман не спрячешь.
– Сорочья радость, – фыркнула сеньора.
А Антонию неудержимо потянуло в угол.
Перстень был нарочито скромным. Аметист квадратной формы в обрамлении маленьких черных камушков. Красиво, но не привлекает внимания.
– Тони?
– Мне нравится это кольцо…
Тонкие пальцы потянулись, взяли безделушку, погладили…
– Ох!
Сеньора Луиса прижала пальцы ко рту, видя, как открывается пространство под камнем. И под ним обнаруживается легкий зеленоватый порошок.
– Творец!
Хорошо, она не видела лица Антонии, а то испугалась бы еще больше.
* * *
– Вина, моя королева?
– Разве что чуть-чуть…
Раскинувшаяся на подушках женщина очаровательна.
У нее громадные карие глаза, роскошные каштановые волосы и тело…
Сейчас она обнажена, и видит Единый, ей нечего стыдиться! За такую фигуру любая женщина даст обрить себя налысо. Высокая грудь, точеные бедра, а какое лицо!
Невероятно красивое…
И улыбка, улыбка, показывающая белые ровные зубки.
Рядом с ней определенно мужчина. Но Антония не видит его лица. Она видит сильные руки, одна из которых украшена этим кольцом.
Видит, как льется в кубок вино, смешиваясь с зеленью порошка, видит, как мужчина с улыбкой подает его красавице.
– Я так люблю тебя, Джастин. Когда мы поженимся, я рожу тебе детей… много…
Красавица отпивает из кубка.
Все происходит так быстро, что она даже не успевает ничего осознать. Вообще ничего.
Откидывается назад голова, белеет точеное лицо, становясь похожим на мраморную скульптуру – неживую… совсем неживую…
Карие глаза тускнеют, из них уходит нечто неуловимое… жизнь?
Это настолько страшно и непереносимо, что мужчина делает шаг вперед – и закрывает их. Рукой с кольцом. Тем самым.
