Альба топнула ножкой, но ругаться не стала. И – чистая правда, и… не показывать же свой характер на глазах у Эудженио?
– Да… Дженио, мне надо идти.
– Ина, любовь моя, я надеюсь увидеть тебя вновь! Скоро!
– У Эстевисов?
– Да, я обязательно буду там! Барба получила приглашение… тетя Барба! И я приеду!
Девушку откровенно передернуло.
– С дядюшкой?
Эудженио поморщился.
– Да. Обычно он не любитель подобных выездов, но в этот раз решил развеяться. Тетушка в отчаянии, но спорить не решается.
– Бедная, жить с темным магом…
Антония кашлянула, привлекая внимание.
– Время.
– Да-да, – с досадой откликнулась Альба. – Идем… Дженио, ты мое сердце!
– Нет, Ина. Ты уносишь с собой мое сердце. Оно бьется только для тебя….
А я хочу, чтобы оно билось для меня… а ты меня даже не видишь…
И снова поцелуй. Долгий и нежный. Только в этот раз Антония даже отвернуться не успела. Она старательно смотрела в сторону, но все равно видела, как слились воедино две фигуры, как приникла к любимому Альба, как Эудженио обнял ее за плечи, словно защищая от всего окружающего мира, как прядь его золотых волос пощекотала щеку Альбы…
Почему так больно?
Словно ржавый штырь в грудь вонзили и медленно поворачивают… почему?!
– Ты понимаешь, что лучше помалкивать?
Альба спрашивала не агрессивно, но напористо. Антония махнула рукой.
– Мы ведь договорились.
– Главное, чтобы ты этого не забывала.
– Не забуду.
– Как ты думаешь, он меня сильно любит?
Не правда любит. Не по-настоящему любит. Сильно ли?
Значит, в любви Альба не сомневается…. Антония была бы святой, если бы удержалась. Но где вы видели святых среди потомков некромантов?
– Думаю, что сначала надо все узнать о его жизни. Доходах, долгах, любовницах и внебрачных детях. А уж потом говорить о любви.
Альба побелела от злости.
– Ты просто завидуешь!
– Моего жениха твои родители проверят с ног до головы. До того, как я натворю глупостей. А твоего – успеют?
– Дженио не нужны никакие проверки! А ты…. Ты просто завистливая дрянь!
Самое печальное, что Альба была права. На сто процентов. Но признаваться в этом Антония не собиралась – и промолчала. А что тут можно сказать?
Ничего…
* * *
Сеньора Луиса налила девушке кофе и погладила по голове. А что тут еще можно было сделать?
Как известно, кот из дома, мыши в пляс. Поэтому Антония дождалась отъезда своих родных – и сразу же ушла.
Туда, где могла хоть ненадолго снять маску.
В лавку антиквариата.
И не удержалась. Когда сеньора Луиса принялась расспрашивать девушку, что, да как, да зачем… Антония попросту разревелась. Слишком хорошо она понимала, что будет происходить в поместье.
Ухаживание.
Качели и пикник, танцы на лугу и вечерний бал, разговоры и взгляды. И даже поцелуи украдкой…
Эудженио…
Дженио…
Вот почему судьба так несправедлива?! Просто потому, что у нее нет денег?! Но это нечестно, неправильно! Мама тоже была бедна, и из приданого у нее был только Лассара, а отец все равно полюбил! И женился!
Неужели Антония – хуже?
Ладно, не будем забывать и остальные стороны вопроса. И что отец с матерью познакомились при дворе, и что Даэлис не была приживалкой в доме своих родственников, и уродовать себя ей не приходилось…
Но все-таки!
Где справедливость?!
Если Дженио ей так нужен, а она ему… она ему вообще не нужна. И это плохо и горько. Нечестно, обидно…
– Ну, если дело в деньгах, то я тебя могу порадовать, – сеньора Луиса подмигнула и поставила перед девушкой вазочку с чоколатой. – Продала я парочку вещей, так что тебе первые проценты пойдут. Думаю, около сорока реалов будет.
– Сколько?! – поперхнулась Антония. – За что?!
– А вот за все хорошее. Ты мне про вазочку сказала, что она пятисотлетняя, помнишь?
– Помню…
Была среди прочих вещиц и такая. Причем стояла она вовсе уж в глухом месте и пылью присыпана… неясно, как она попала к хозяину дома, но сеньор Саларанса ее явно не ценил.
– Я ее вчера клиенту отдала. Ну, и еще кое-что, по мелочи.
– Два процента – и около сорока реалов? – глаза у Антонии были большие и круглые.
– Девочка, одна ваза ушла за четыреста пятьдесят песет. Я хотела больше взять, но потом скидку сделала, пусть уж его… хороший клиент, давний.
Антония покачала головой.
– На такие деньги в нашей провинции год жить можно.
– А в столице…. Твои туфли как бы не дороже стоят.
Тони вздохнула.
– Хорошая обувь и в провинции дорога.
– А еще есть осенние и зимние сапожки, да и туфельки на смену хотелось бы. Хоть парочку… коричневые и светлые, а к ним сумочки, шляпки… чувствуешь, как деньги медленно и неотвратимо улетают между пальцев?
– Даже жутко, – созналась Антония.
– То-то и оно… мне еще повезло. Земля эта у меня в собственности, строение нашей семье уж сколько столетий принадлежит, муниципалитету я сантимо плачу, а не реалы. Колодец свой, опять же… А кто другой, вздумай торговать, быстро поймет, почем с плюща шишки! Там заплати, здесь дай, чиновники еще, пиявицы несытые!
– Долорес говорила – крапивное семя, – прыснула Тони.
– Полагаю, мы бы подружились, – важно согласилась сеньора Луиса. – Не хочешь со мной сходить, прогуляться? На развалы?
– Куда?!
– На развалы. Как ты думаешь, откуда у меня в магазине вещи?
Вот уж о чем Антония не задумывалась. Откуда в антикварном магазине берется товар? Ну… а он здесь не испокон веков стоял? Правда?
Сеньора Луиса рассмеялась, глядя на удивленное лицо девушки.
– Да все просто. Антиквара ноги кормят. Бывает так, что вот… как с сеньором Саларанса. Бывает я и сама прихожу, когда знаю, что человек помер. Объявления, опять же, расклеиваю, мальчишек уличных гоняю, они от меня получают долю малую. Им медяки, а мне когда и золотые. На рынке иногда удается что-то ухватить. С кораблей. А развалы – вообще сокровищница.
Антония с удивлением узнала, что раз в неделю, в выходной, за городом организуется «развал». Почему он так назван?
Да кто ж теперь скажет! Грандиозная барахолка, на которую люди тащат то, что хотят продать. А иногда и даром отдать, такое тоже бывает…
