Красивое лицо искажается гримасой ярости.
– Как ты смеешь?!
– Согласно королевскому указу, вы, сеньор, лишены дворянского достоинства. И приговорены к смерти.
– Не ты ли возьмешься исполнять приговор?
Шальвен улыбается.
– Сеньор Николас, неужели вы думаете, что я не ждал вашего прихода? Я с радостью отдам свою жизнь, чтобы такие твари, как вы, не поганили собой землю Астилии.
Красивое лицо становится вовсе уж страшным. Словно и не человек это вовсе, а чудовище.
– Ждал? Тем хуже для тебя. Выйдем?
– Почему нет?
Шальвен откладывает на стол трубку, проводит пальцем по чубуку, словно… прощается. Так и есть. Именно прощается.
Стык между слоновой костью и деревом пригнан неплотно. Это случилось не так давно, он уронил трубку, собирался починить, но не успел.
Как это странно – вещь переживет человека.
Мужчины выходят из гостиной.
* * *
– ТОНИ!!!
Девушку сильно встряхнули, возвращая в реальность.
– Все в порядке, – шепнула она. – Все хорошо.
Сеньора Луиса отпустила девушку.
– Ты что-то видела? Опять?
– Да. Если это были они… он. Шальвен.
– Расскажешь?
– Конечно.
Сеньора Луиса выслушала короткий рассказ. Потом достала с полки книгу и показала старинную гравюру.
– Этот?
– Да.
– Значит, не обманули.
На фото человек был в плаще с пелериной, в странном головном уборе, какие были в моде лет сто пятьдесят назад. Но не узнать это лицо?
Это ироничное выражение с капелькой грусти?
Невозможно!
– Шальвен?
– Их так и не нашли. Ни Шальвена, ни кузена короля…
– Он красивый был. Очень.
– И такая подлая душа! Если захочешь, я дам тебе книгу про те времена, почитаешь…
– Буду очень вам признательна.
Антония решила, что хорошая книга ей не повредит. А то от молитв скоро круги в глазах поплывут. Сил нет, какая гадость! Понятно, необходимость, но тошно же! Тоскливо и скучно!
– А теперь посмотри еще пару вещей.
Тони послушно взяла в руки старинный подсвечник, возраст которого был примерно лет под сто. Но ничего не ощутила.
И со старинным креслом – тоже.
А вот столик…
* * *
И снова в видении двое людей. Мужчина и женщина.
Он – высокий, крепкий, но лицо самое обычное, ничего особенного.
Она – худая, нервная, старше его лет на десять…
– Не отрицай! Ты с ней спал!
– Неправда!
– Хулия говорит, что спал! Не лги мне, Жуан!!!
– Да не лгу я!
Ссора нарастает, женщина настаивает, мужчина оправдывается…
Они стоят друг против друга, он – красный и напряженный, похожий на быка во время корриды. Она бледная и решительная. Громкость нарастает.
Он оправдывается, потом отрицает, потом начинает нападать.
Она нападает с самого начала.
Кричит о разводе, о том, что оставит все свое имущество какому-то Энрико… и в какой-то момент все срывается.
Мужчина толкает женщину, та летит головой вперед, ударяется виском о край столика – и затихает на полу.
Мужчина опускается рядом на колени.
– Анна… Анна!
Бесполезно. Висок очень характерно вдавлен. Женщина мертва.
* * *
Это видение далось намного легче. Но Антония все равно долго лежала в кресле.
– Опять убийство? – прозорливо угадала сеньора Луиса.
– Да.
– Хочешь угадаю, чье?
– Хочу, – согласилась Антония.
– Ее звали Анна. Правильно?
– Правильно, – чуточку удивленно согласилась Тони. А потом догадалась. – Вы знали… о ней?
– Я и ее знала. Если ты заметила, одеты и Анна, и Жуан были вполне современно.
– Э… да. Наверное.
Сразу Тони и не поняла. Слишком уж затянула ее картина убийства. А вот сейчас…
– Жуана повесили в тюремном дворе десять дней назад. А столик мне продал…
– Энрико?
– Да. Внебрачный сын Анны. По молодости Анна влюбилась, родила от любимого человека, но не замужем, вот и ребенок – бастард. На мать он был сильно обижен. А уж когда Анна с этим бугаем спуталась… весь квартал говорил, что добра не будет. Но когда это влюбленные бабы умных людей слушали?
Тони откровенно обиделась.
– Вот все дуры…
– Не все. Но многие. А дальше все просто было. Анна – ты ее видела.
– Видела. Селедка костлявая. Страшная.
– Грустно, но правда. Жуан загулял, как таракан по столу, тут его тапком и накрыло. Анна как обнаружила, что он Матильду в углу прижимал, так сильно обиделась, устроила скандал…
– Кричала, что оставит все Энрико.
– Вот, он все и так получил, кстати. Хоть в одном она дурой не оказалась – действительно оставила все сыну.
– И Жуан ее толкнул. Случайно. А она об столик ударилась головой – и все.
– Я примерно так и думала. И полиция тоже.
– М-да… а с канделябром ничего. И с лампой… Сеньора Луиса улыбнулась. Довольно и весело.
– Говоришь, проявленный дар?
– Да.
– Спиритизм?
– Да.
– И ты еще не поняла, в чем заключается твой талант? Где он нашел себе дорожку? Призывать духов ты не можешь…
– Могу, наверное. Но…
– Боишься. А сила, как вода. Где-то да будет просачиваться. Вот твоя и нашла себе выход.
– Какой?
– Ты видишь не просто сцены из прошлого. Ты видишь прошлое вещей. Но не всех, а только те, которые убивали. Или рядом с которыми произошла насильственная смерть.
Антония задумалась. Ненадолго.
– Столик – согласна. Перстень тоже. А трубка?
– У тебя есть сомнения? Шальвен шел на смерть?
– Да. Он точно знал, что его убьют, и готовился пожертвовать собой.
– Вот. Это не откровенное убийство, но мужчина, видать, был умный. А вещи… они несут на себе… как заряд, что ли? Вот если палочку потереть шелком… поняла?
– Да. Будет бить током.
– Правильно. Здесь то же самое. Память вещи осталась. Если никаких серьезных событий рядом с ней не происходило, ей и помнить будет нечего. А если были… И что может быть серьезнее смерти?
