— А по-моему, очевидно, что этого делать не стоит, — резонно возражаю я. — Мы должны держаться вместе.
— Это прятки! Каждый сам за себя!
— Это необычные прятки. Ты же слышала, что сказал ведущий? Если мы поймаем Охотника, одна из нас свободно выходит из тени. Мы можем поймать всех!
Красивое лицо Марины искажает гримаса презрения, которое я нередко вижу у Кирилла. Только взгляд братца в такие моменты пробирает до дрожи, а эта его пигалица выглядит просто смешно.
— Лично я, — с визгливым апломбом заявляет она, — с тобой вместе держаться не планирую. Девочки?
Оставшиеся девушки без заминки ее поддерживают.
— Я с тобой иду!
— Я тоже!
— И я!
— Не все вместе, идиотки! — возмущенно одергивает своих подпевал королева.
— Тогда мы с Олей пойдем туда, — быстро меняет план одна из девчонок.
— Туда пойдем мы с Викой, — тут же возражает Марина. Боже, как только Бойко ее терпит? Она же невыносимая! Впрочем, как и он. — Вы с Олей идите налево. А ты, мелочь, — тычет в меня пальцем, — иди прямо.
— Как скажешь, — соглашаюсь я, мечтая поскорее избавиться от необходимости видеть и слышать Довлатову.
Едва я это выговариваю, свет гаснет. Девушки, взвизгнув, как молоденькие дикие свиньи, стремглав бросаются по разным сторонам. Я шагаю прямо, как мне и было велено.
Темно, но не настолько, чтобы не разглядеть направление. Где-то между крупными насыщенно-зелеными листьями пробивается слабый свет. Я вполне вижу, куда ставить ноги. А если и сбиваюсь с тропинки, по громкому шороху искусственной травы сразу же понимаю это и возвращаюсь на мягкую, будто резиновую, импровизированную почву.
Напоминаю себе, что все это лишь игра. В действительности ничего страшного здесь произойти не может, какими бы крутыми ни казались эти декорации. Мне просто нужно найти укромное место и ждать. Наверное, это все-таки будет скучно.
Но несмотря на все внутренние убеждения, мое сердце капитально разгоняется. Не уверена, что мой лечащий врач одобрил бы такие нагрузки. Мама точно не должна узнать, а лучше вообще никому-никому не говорить.
Тропинка быстро заканчивается. Я вынуждаю себя сойти с нее и шагнуть в заросли. Забираюсь в чащу настолько глубоко, насколько получается, и прислоняюсь к толстому стволу дерева.
Морально настраиваюсь на долгое и нудное ожидание. Однако едва я успеваю взять под контроль сердцебиение, со стороны тропинки доносятся чьи-то одиночные шаги.
Нападать или подождать?
Почему-то не чувствую уверенности в своих силах. Наверное, я не рассчитывала, что кто-то из Охотников так быстро появится. Мне нужно настроиться.
Он меня не найдет.
С тропинки меня не видно.
Он вернется назад.
Пусть идет.
Но Охотник, судя по звукам, сходит с тропинки именно там, где это сделала я, и, о Боже мой, направляется непосредственно к тому дереву, за которым я прячусь.
Сжимаю губы и задерживаю дыхание.
Он меня не увидит.
Он не может меня видеть!
Боже…
Парень обходит обвитый лианами ствол, шагает на меня и замирает. Он шумно дышит. И он… Кажется, будто он способен видеть в темноте и смотрит прямо на меня. Я же упорно пытаюсь не дышать. Но с каждой секундой, пропорционально тому, как в моих легких заканчивается кислород, возможность на торможение этой функции тает.
Ощущение того, что мое сердце от натуги разорвется, вынуждает меня разомкнуть губы и громко втянуть воздух. Невидимый Охотник, будто только этого ждал, резко делает еще один шаг и прижимает меня к неестественно колючему стволу.
Лица его я увидеть не могу, но чувствую запах. Он напоминает мне парфюм или одеколон, которым пользуется мой сводный братец. По крайней мере, чем-то похожим пахло у него в машине. Хотя могу и ошибаться, конечно. К сожалению, в ароматах мужских духов я не сильна.
Если это Кирилл, почему он молчит?
Только я собираюсь заявить, что он, очевидно, жульничал и слишком быстро меня нашел! Что я отказываюсь сдаваться! Что я сама беру его в плен! Как вдруг этот Охотник… кладет ладонь мне на живот и медленно скользит ею выше. У меня снова заканчивается кислород. Он будто выдавливает его из меня, проходя рукой по груди. От шока не то что выдать какие-то слова, пошевелиться не могу! Этот парень будто следы на мне оставляет и продвигается, пока не достигает шеи. Забирается ладонью мне в волосы и сжимает их в кулак.
Мое тело сотрясает дрожь.
Что происходит?
Мамочки…
— М-м-м… — все, что у меня вырывается, перед тем как губы неизвестного прижимаются к моим губам.
Боже, он меня целует…
Этот парень целует меня…
Парень меня целует…
Я чувствую прикосновение его языка на своих губах и всем телом вздрагиваю, не осознавая, что является тому причиной. Отвращение? Или удовольствие? Когда же его язык проникает в мой рот, я думаю, что это абсолютно точно не может быть Кирилл. Он бы со мной никогда так не сделал. А я даже думать о нем в этот момент не хочу!
Нет, это не отвращение. Его язык влажный, напористый и… вкусный. Он двигается с незнакомыми мне уверенностью и чувственностью. Кирилл бы таким страстным и ласковым быть не смог, я уверена.
Я не хочу о нем думать!
И я парализована.
Это, черт возьми, мой первый поцелуй. И я едва не лишаюсь чувств от охватывающих меня эмоций и какого-то неизведанного сумасшедшего взрыва гормонов.
Вцепляюсь пальцами в плечи парня. Бессильно скребу по грубой плащевке костюма ногтями. И он… Этот парень толкается ко мне всем телом. Вот тогда я реально паникую и задыхаюсь, впервые в жизни сталкиваясь с тем, что мне в живот давит эрегированный мужской половой член.
Упираюсь в плечи Охотника и отталкиваю его от себя. Он явно на такое не рассчитывал. Под воздействием моей силы слегка смещается, но тут же ловит и перехватывает пальцами мои запястья. Я мычу какое-то ругательство, он молча придавливает меня обратно к дереву. Наваливается всем своим весом и, игнорируя последующие звуки протеста, которые я издаю, несколько раз грубо толкается в мой живот членом и снова впивается в мой рот.
