— С тех пор, как появилась Любомирова, — спокойно отзывается Чара. — По-моему, ты с ней берегов не видишь.
— Еще, блядь, скажи, что пришел сюда, чтобы за мной присматривать.
— Может, и да.
Упирая руки в бедра, медленно цежу воздух.
— Не ты ли первый рвался натянуть этих баранов, как только прознал, что они едут?
— Это другое. Она — девчонка.
— А мы что, стадо по половому признаку отсеиваем? — вслух недоумеваю, а внутри вдруг что-то скребет. Не позволяю этой язве открыться. Грубо высекаю основной аргумент: — Она меня бесит.
Чара отводит взгляд и выразительно вздыхает.
— Да не гони ты по беспределу, вот и все, что я хочу сказать.
— Сам все знаю, — бросаю ему и направляюсь к Любомировой.
Хватаю ее за руку и увлекаю к противоположному выходу из зала. Останавливаюсь, только когда громкость долетающей до нас музыки позволяет говорить без крика.
— Слабо подняться со мной в одну из комнат?
Ее глаза горят. Подозреваю, в моих — шальной блеск не меньше.
— А тебе слабо потанцевать с моими друзьями?
— Я первый спросил, — сердито выговариваю.
Меня раздражает, что она не соглашается.
— А я тебя сюда пригласила. Когда ты меня к своим друзьям звал, я пошла одна и делала, что ты говорил.
— Это что, блядь, воспитательная выволочка? Ты пошла не одна, а со мной, зануда.
— Это одно и то же!
Она разъяренно выдыхает, я неосознанно повторяю. Прожигаем друг друга взглядами.
— Я скорее застрелюсь, чем стану тусить с этими дебилами!
— Тогда уходи!
Разворачиваясь, намеревается уйти обратно в зал. Но я ей этого не позволяю. Сам не знаю, чем руководствуюсь… Ловлю Любомирову за руку и вытаскиваю на улицу.
— Что ты делаешь? Куда меня ведешь?
— Мы уезжаем, — говорю по факту и запихиваю ее в машину.
— Я никуда с тобой не поеду. Ты меня бесишь!
Упираю ладони в автомобильные стойки, не давая ей выбраться обратно. Нависаю, чтобы взгляд поймать.
Что за хрень я, блядь, творю?
— Тридцать три дня? — припоминаю с ухмылкой. — Я активирую первый.
[1] «Large than life», Backstreet Boys.
13
Тебе это нравится? Причинять людям боль…
© Варя Любомирова
— И… что здесь? — сдавленно спрашиваю, когда двигатель с тихим урчанием прекращает работу.
На парковке туман стелется, и клубится густая беспроглядная темнота. В машине, соответственно, тот же мрак царит. Я даже не способна разглядеть лица Кирилла. Вижу лишь очертания его профиля. Когда же он, судя по всему, поворачивается ко мне, различить что-то и вовсе становится невозможным.
Меня немыслимым образом накрывает какое-то недопустимое ощущение дежавю.
Целовал не он!
Перестань об этом думать!
Но мое сердце ёкает и принимается натужно качать кровь. Такая беда, рядом с Бойко я прям чувствую, как оно барахлит. Пугаюсь этого и все равно продолжаю испытывать на прочность. Если и в этот раз выдержит, можно будет расслабиться. Расслабиться и просто жить.
— Пойдем, зануда, — привычно грубо выдыхает Кир. — Покажу тебе, что такое веселье.
Я стараюсь оставаться оптимисткой, но вся эта затея мне изначально не нравится. Помня, на что он способен, любое заведение вызывает тревогу, а уж атмосфера этого места…
— В каком приличном клубе владельцы не озаботятся сделать нормальное освещение на парковке? — возмущаюсь я, в очередной раз спотыкаясь в темноте.
— А кто сказал, что он приличный? — доносится вкрадчивый ответ-вопрос Кирилла.
По моей спине проходит озноб. Интуиция подсказывает остановиться, не следовать за ним… Но я продолжаю переставлять ноги, пока мы с братцем не оказываемся в душном задымленном зале. И пахнет тут отнюдь не табаком. что-то противное, будто липкое и сладковатое, проникает в мои ноздри и заполняет до отказа легкие.
Сердце вновь принимается усиленно работать. И я, сама не понимая, что творю, беру Кирилла за руку. Хватаюсь, словно перепуганный ребенок за взрослого — по-другому не истолкуешь. Парень тормозит, поворачивается и окидывает меня каким-то странным и таким же тяжелым, как этот воздух, взглядом.
Жду услышать: «Ты же не думаешь, что в случае опасности я буду тебя защищать?». Читаю это в его глазах. И вдруг расстраиваюсь из-за того, что ему на меня плевать.
— Боишься, Центурион?
Даже если и так, ни за что не признаюсь. Вместо этого неожиданно для самой себя выдаю:
— После того, как какой-то козел трусливо украл мой первый поцелуй, мне уже ничего не страшно!
Брови Кирилла сходятся вместе. Он хмурится так, словно его мозг не просто мои слова обрабатывает, а как минимум одно из философских учений анализирует.
— Первый?
Глубина его глаз затягивает. Я знаю, что мои глаза темные, но его сейчас в разы темнее. Пока он смотрит, я теряю опору. Чувствую себя совершенно дезориентированной. Не только толпа, стены вокруг нас начинают вращаться.
В кои-то веки я не могу придумать, что ответить. Голова кругом идет, слова не складываются в логическую цепочку.
— Бойка! — орет кто-то рядом с нами, и на плечо Киру опускается мужская рука.
Мне хватает одного взгляда, чтобы оценить говорившего. Не люблю судить людей, но от этого человека я бы однозначно предпочла держаться подальше.
— Ты с девчонкой? Чё за рыбка? Как зовут?
Ну, вот… Когда этот парень смотрит прямо на меня, едва контролирую вспыхнувшее омерзение.
— Здравствуйте! Я — Варя…
Хочу, как обычно, добавить, что прихожусь сестрой Кириллу, но он, явно это предвидя, прокручивает меня и, прижимая к себе спиной, затыкает ладонью рот.
— Рыбка любит тарахтеть, — с хрипловатым смехом сообщает он товарищу.
Я вздрагиваю. Братец это чувствует и зачем-то прижимает меня еще ближе. Давит ладонью под ребрами, пока у меня от натуги не трещит что-то в позвонках. Сдаваясь, впечатываюсь ему в пах ягодицами.
И задыхаюсь.
У Кирилла эрекция. Я с таким сталкиваюсь второй раз в жизни. Реакция та же — какими бы естественными ни были причины, у меня это вызывает отторжение.
Может, мой шокированный вскрик и глушит его ладонь, но изумление в глазах ничего не скроет. Должно быть, выгляжу, как персонаж мультика, у которого глазные яблоки на пружинах выскакивают. Этот неприятный незнакомец откровенно ржет. А я прихожу в себя. Размыкаю губы и впиваюсь Киру в ладонь зубами.
