— Потому…
— Ты меня пугаешь…
— Бойся…
Сейчас все наши слова звучат на одной волне — отрывисто и тихо, без особо выразительных интонаций. Кажется, нам обоим с трудом удается говорить. Эмоции сильнее выработанных функций.
И ладно я… А Бойко? Что с ним?
Он заявляет «Бойся…», и я боюсь. Только не его. Чего-то другого… Хотя и его, безусловно, тоже.
Чувствую неожиданно, как губы Кирилла прижимаются к моей скуле, и замираю, парализованная какими-то необъяснимыми ощущениями. Он, очевидно, случайно так утыкается — в темноте ведь не видно. Невольное касание, а у меня внутри, помимо вечно барахлящего сердца, какой-то трепет зарождается. Расправляет крылья, словно живое существо, и крайне медленно размахивает ими, препятствуя нормальному функционированию жизненно важных органов, на работе которых я обычно сфокусирована. Сейчас же мне плевать, что происходит, и какими последствиями это чревато. Если даже от этой жар-птицы внутри все сгорит — пусть. Не могу помешать, а она уже ускоряет движения. Бьет и бьет меня крыльями.
Чудно. Восхитительно. Безумно.
Не понимаю, что происходит, и что именно чувствую. Эмоции разношерстные и диаметрально противоположные. От восторга до ужаса меня таскает. Это же Бойко. Так нельзя. Напоминаю себе это и… Я Кирилла тоже случайно трогаю. Подношу руку к его лицу и аккуратно прикасаюсь одними лишь пальцами. Так осторожничаю, потому как кажется, что он в любую секунду отпрянет или даже, словно дикий зверь, вцепится в мою руку зубами.
Но Бойко не шевелится.
Должно быть, мои действия поражают его не меньше, чем меня. Я провожу подушечками пальцев по колючему подбородку и вздрагиваю. Только после этого осознаю, что дрожу непрерывно, а эта стремительная и горячая волна электричества, на фоне прочего, просто более выразительная. Ее улавливает даже Кирилл и сжимает меня крепче. Сгребает и стискивает. Мне не страшно. Только очень странно, что в ожидании того, как Кир в гневе отшвырнет меня от себя, я спешу дотянуться до его рта. Торопливо веду по приоткрытым губам парня пальцами и с шумным выдохом застываю. Слабо реагирую на слух, но чувствую физически, что Бойко в этот момент так же бурно выдыхает и, наконец, ведет лицом в сторону. Крайне медленно и очень осторожно. Либо что-то случилось с миром и все зависло, либо Кир тоже боится меня спугнуть.
Глупые мысли, только я их сейчас не контролирую.
Когда мне кажется, что Бойко собирается отстраниться, он вдруг трется губами о мои пальцы. Судорожно вздыхает и… прикасается к ним языком. Я издаю непонятный громкий звук — стон или всхлип. Покрываюсь с головы до ног мурашками, содрогаюсь и нервно еложу по матрасу коленям.
Вот-вот упаду… Нет, я уже лечу. Тело выдает странные реакции. Теряется в реальности. Наполняется тяжестью. Вращается в невесомости.
Господи… Что происходит?
Наше дыхание… Мы им друг друга буквально оглушаем. Каждое движение языка Кира по моим пальцам и между ними запускает в мой расстроенный организм разряды тока. Я не знаю, как это остановить. И самое страшное, я не знаю, хочу ли это останавливать. Понимаю, что должна это сделать, однако вместо этого приникаю еще ближе. Утыкаюсь в щеку Бойко носом и с какой-то безумной жадностью втягиваю его запах. Он сильный… Намного сильнее меня. Но когда подаюсь вперед, Кир пошатывается, словно я могу воздействовать на его тело физически.
Раньше думала, что знакома с природой различных приступов. Сейчас же, когда все мое тело ноет, горит и дрожит, не могу сообразить, что за хворь его атакует. Мне жарко и холодно. Хочется сорвать с себя всю одежду — она мешает. И вместе с тем необходимость зарыться под три одеяла тоже накрывает.
Я… Я прикасаюсь к щеке Кирилла ртом. Его дыхание обрывается, и пока я, с трудом циркулируя воздух, скольжу по горячей коже распахнутыми губами, он прекращает все движения. Чувствую, как на его гладкой плоти проступают мурашки, и снова в груди эта диковатая птица распускает крылья.
Вспоминаю тот единственный поцелуй, что у меня был, и сама себе задаю вопрос: собираюсь ли я повторить что-нибудь подобное? Собираюсь? Ответа не нахожу, но целенаправленно движусь к губам Кира.
Внизу живота будто горящий груз сбрасывают. Тянет и жжет там.
Как же это приятно… Волшебно… Невыносимо… Необратимо…
Нервно и спешно перемещаю пальцы на шею Кирилла. Мне просто… Вдруг очень сильно хочется потрогать его всего. Впитать как можно больше. До плеч торопливо, но благополучно добираюсь. Поражаюсь их мощи и твердости. И все же больше всего меня изумляет то, что Кирилл все это время не двигается. Мысленно уговариваю его выдержать так подольше. Кажется, тогда все мои действия останутся случайными и незаметными.
Все, что между нами происходит… Сейчас это все ощущается очень важным. Самым важным. Настолько, что внешний мир исчезает.
Мои губы достигают своей цели. Невесомо сливаются с губами Кирилла. Я ловлю его дыхание и греюсь. Дальше не соображаю, что делать. Он рвано тянет воздух и, распахивая шире свои губы, раздвигает ими мои. Еще не целует. Нет, не целует. Я ведь знаю, как он это делает. Сейчас Кир медлит, будто не решается переступить черту.
Стоп!
Боже!
Я знаю?
Я знаю!
— Это ты… Это был ты…
По его телу прокатывается новая волна дрожи. И… Одному Богу известно, чем бы все это закончилось, если бы не телефонный звонок. Мелодичная трель и яркая подсветка смартфона заставляют нас резво отскочить друг от друга.
— Боже… — я прячу лицо в ладонях. — Боже мой… Боже мой…
Разорванно выдыхаю и натужно вдыхаю.
Вслушиваюсь в тихий скрип кровати и удаляющиеся шаги. Только после этого убираю от лица руки и соскальзываю на пол, чтобы схватить слетевший со столика телефон.
— Да… — голос дрожит. К глазам подступают слезы. — Я слушаю, — добавляю немного тверже после задушенного откашливания.
— Все нормально? — на том конце — обеспокоенный Чарушин.
— Да, конечно!
— Бойка не обижает тебя?
— Нет, Артем… Он… У нас все в порядке.
25
Что за ужас со мной творится?
