Член Кира огромный. И в какой-то момент становится еще больше. Он пульсирует под моими пальцами и как будто раскаляется. Кожа нежная и тонкая. Быстро осознаю, что мне очень приятно к нему прикасаться.
Особенно, когда Кир так реагирует — просит его ласкать и открыто показывает свое удовольствие.
Он сводит меня с ума. И даже это, оказывается, упоительно.
Я вроде как понимаю, к чему все идет, с анатомией все-таки знакома. И все же, когда Кирилл кусает меня и с громким стоном содрогается всем своим сильным телом, а на руку мне брызгает теплая сперма, испытываю новый вид потрясения. Второй волной накатывает паника… Как теперь смотреть ему в глаза? Что будет?
32
Карантин снят. Опасно, но можно. Убьет, но хочу.
© Кирилл Бойко
Только в голове проясняется, снова ярость накатывает. Злюсь на Любомирову еще сильнее. За то, что даже сейчас, когда я знаю о чертовом сговоре с Чарой, она меня лишает воли.
Сердце встает на место, но и со своего естественного положения бомбит все тело, гоняя по натянутым венам ток.
Прокручиваю все, что сделал, и, за каким-то хером, жалею о своей грубости и животных повадках. Долбанутая одержимость! Жалею и еще больше зверею.
Так и надо с ней! Не собираюсь нежничать. Не для того сюда вез. Если отбросить мелкие огрехи, все правильно сделал. И дальше пойду.
Запрета больше нет. Хочу ее использовать. Испортить хочу.
Хочу и сделаю. Возьму Любомирову.
Первый.
— Иди в комнату. Я сейчас, — бросаю ей и запираюсь в ванной.
Привожу себя в порядок. Повторяю те же манипуляции с ледяной водой, что и дома. Затылок и шею обильно мочу.
Резкими вспышками, помимо своего на то желания, воспроизвожу все, что только что произошло. Все еще ощущая ее вкус, ее прикосновения, свои эмоции — пробивает внахлест свежими.
Кожа покрывается мурашками, забитые напряжением мышцы бесконтрольно сокращаются. Дрожу? Да ну нахуй! Шумно и часто дышу, пока ловлю в фокус собственное отражение. Воспаленные глаза слезятся. Кажется, будто на каких-то препаратах торчу. Но нет. Это просто она. Чертова сводная сестра. Всю кровь свернула. Мелкая выскочка. Выше меня прыгнуть захотела. И прыгнула… Поймаю и сброшу обратно. Проучу.
Чтобы на всю жизнь меня запомнила. Чтобы больше не смела морочить мне голову. Чтобы ненавидела меня по-настоящему.
Как я ее… Ненавижу.
Еще два вдоха, пойду и свалю ее.
Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
Сцепляю зубы. Зажмуриваюсь. Резко бросаюсь к двери. Широким шагом пересекаю пространство. Нахожу Любомирову в спальне у окна. Загоняю, как добычу.
На хрен эти раздолбанные чувства. На хрен эмоции. На хрен все.
— Раздевайся, — грубо командую и резкими движениями сдергиваю собственную одежду.
— Но… Что ты делаешь? Зачем? Что с тобой? — задушенно тарахтит Варя.
Забываю, что она не дура какая-то. Так просто завалить не получится. Придется стараться, когда у меня и без того от непонятных чувств к ней жилы рвет.
Сука, тормози…
Только сердце все равно херачит на максималках и выбрасывает в кровь кипу неопознанных эмоций.
Распустив ремень, оставляю штаны застегнутыми. Временно.
— Иди сюда, — хватаю Любомирову за руку. Сажусь на кровать и притягиваю ее к себе на колени. — Поцелуй меня.
— Кир… — выдыхает и замолкает, глядя мне в глаза, а я не хочу, чтобы сейчас смотрела. Ненавижу то, как она своей уникальной нежностью, своей захватывающей невинностью, своей одуряющей стыдливостью и какими-то неприкрытыми страхами подрывает мое больное нутро. Скручивает и взрывает. Капитально сбивает с настроя. — А что… Мы… Как… — запинается и меня этим размазывает.
Теряя контроль, веду ладонью по ее шее к лицу. Это, блядь, совершенно необязательно. Я, блядь, просто пытаюсь ее успокоить. Можно ли это считать достаточным оправданием моей глупости?
— Что тебя беспокоит? — тихо спрашиваю, не узнавая ни одну, мать вашу, интонацию в своем голосе.
Нет, наверное, так надо.
Я просто… Иду до конца.
— Что теперь будет? — шепчет Варя. Кажется, что действительно напугана. Хотя я уже ни в чем ей не верю. Проклятая притворщица и наглая позерка. Бесит меня настолько, что душу вырывает. — Мы же семья, Кир… Что скажем родителям?
— Да какая семья?! Успокойся ты уже с этой чухней, — сердито выдыхаю я. Последнее, что меня волнует — это отец. О мачехе и вовсе не думаю. Проблема, вашу мать! Когда у меня внутри настоящий апокалипсис. — Я тебе не брат, ты мне не сестра. Уясни это, наконец, Варя.
Конец как-то смазываю. Всегда так с ее именем, потому и не люблю его произносить. Звучу, как сопля.
— Да, но… Все равно… Как им сказать?
— Давай потом, — закрываю неудобную тему.
Так Любомирова другим вопросом дыру в груди продирает.
— Кир, я… Я тебе нравлюсь?
Пытаюсь держаться, но то, как она в этот момент смотрит на меня, воспаляет внутри ту самую лишнюю деталь организма, с которой я никак не научусь существовать.
— Больше, — выдыхаю и сам себе не верю.
Эта информация бьет не только по мозгам… Выжигает душу.
Что за хуйня, блядь?
— Ты мне тоже… — на ее улыбку реагировать уже просто не способен. Из-за внутренних сбоев перед глазами все плывет. — Больше, — последнее Варя шепчет уже мне в губы.
Едва соприкасаемся, снова пожар внутри. Адское пожарище. Все охватывает. Без дрожи не могу это выносить. Стону, с мукой выдавая удовольствие, когда ощущаю ее вкус.
Стольких перецеловал с того момента, как понял, что обмен слюнями — самый действенный способ получить доступ к телу. Стольких, что уже всех и не вспомню… Но то, что происходит, когда мой язык оказывается во рту Любомировой, иначе как неким космическим сбоем не обзовешь. У меня отказывают все рычаги давления. Все функции контроля слетают.
