— Огонь… — бормочет неимоверно измождённый блондин. Скривившись от боли поднимает руку, и над его ладонью вспыхивает самое настоящее пламя.
Хм… Вот она — магия. Только оценить её прямо здесь и сейчас я не в силах. Как же спалить эту гадость? Руку в огонь совать? Не-е-ет, что-то не хочется. Подняла ладонь над пламенем. Жжётся, как настоящее. Разжала пальцы, желая скинуть вытащенную из Леонеля мерзопакостную субстанцию, а та, словно боясь открытого пламени, прилипла к руке и отцепляться не желает. Вот же! Долго ли Лео в таком состоянии сумеет продержаться? А тут ещё новые проблемы…
Попыталась отлепить. Ни в какую! Бросила взгляд на лицо любимого. Оно совсем осунулось. То ли я что-то не то сделала, то ли использование магии совсем его добивает? Сжала зубы поплотнее и резким движением приложила свою ладонь к его.
Боги! Как же больно!!! Но я терплю, наблюдая за тем, как пузырится начавшая источать невообразимую вонь субстанция. Моя кожа тоже уже даже не просто волдырями пошла, а облезать начала. К смраду добавился запах палёной плоти. Боль притупилась. Глаза видят, что… Что, кажется, теперь калекой останусь. Но что значит моя рука в сравнении с жизнью любимого существа? И Витаэля теперь нет, с его живительными амулетами, баночками и скляночками. То есть, добро-то его осталось, но что с ним делать? Надо жену его известить о потере…
Так отвлекаюсь от происходящего. Да и на фоне творящегося на Раментайле, одна рука — разве большая потеря? Тут целый мир того и гляди в Лету канет.
Стоило субстанции истлеть, и Леонель сам затушил магическое пламя. Осторожно взял мою руку за запястье, задумчиво прикусив губу, смотрит на изуродованную кисть. Потом… Поднимает взгляд и глаза его округляются…
— Ты… — хрипло шепчет.
— У? — только и смогла выдавить я.
— Ты вельхора!
— Ч-что? — спрашиваю и, повинуясь его взгляду, здоровой рукой касаюсь собственного уха… Длинного такого, остроконечного!
— Ээээ… — многозначительно выдавила я.
— Тебе надо сменить ипостась. Всё заживёт. И магия восполнится…
Надо… Да, надо. Но как?
Глава 27
Первое обращение
Да, я помню об исцеляющем действии оборота. И ещё… Ещё о том, что во второй ипостаси при наличии магии можно меток понаставить. А они являются залогом того, что артефакт признает брак… Опять же, при наличии магии. Тут-то её полно, а артефакт где-то там. Замуж за одного конкретно взятого императора очень хочется. И брачный артефакт признал бы наш союз без всяких меток, останься я человеком, но я в поле действия источника сменила расу. Вот так вот, к добру или к худу!
Бррр… Вот и о чём я думаю? Мне бы руку вернуть, а то уже предплечье немеет, видимо из-за нарушения кровообращения. Легко было читать о том, как Катерина в своё время билась в попытках сменить ипостась. Ей для этого не хватало магии. Во мне она уже пробудилась. Ну и как? Как превратиться в умильного пушного зверька?
— Просто пожелай, — обессилено бормочет Леонель, и сам тем временем перекидывается в…
Как я только не заверещала от восторга, увидев плавающего рядом зверя? По шкале оценки «умильности» он все сто процентов получил бы. Довольно мощное крылатое тело скрылось в воде источника, но на поверхности осталась чёрная мохнатая мордочка с торчащими вверх пушистыми ушками и взирающими на меня с тревогой умными пронзительно-голубыми глазами… А какие знатные усы! И мех даже при столь скудном освещении лоснится. Я даже о пострадавшей руке на миг забыла, невольно потянувшись к зверюхе, в желании потискать, прижать к себе… И тут же заорала в голос от охвативших опалённую руку жжения и боли. Кажется, в попытке сбежать прочь от обидевшей меня «воды» я бросилась к берегу, но поскользнулась и упала. Хорошо ещё, на мелководье.
Лерирей заскулил. Но мне было не до него. Я ухватила пострадавшую руку за предплечье. Баюкаю её, дую, как в детстве на ранки, а до сознания окончательно доходит то, что я сама с собой сотворила. Если не произойдёт заражения, то лишусь кисти. Правой! Самой необходимой! А перекинувшись в лерирею, я смогу регенерировать ткани. Хочу, хочу, хочу! Но как?! Ответа нет. Озноб бьёт так, будто я в лихорадке. Перед глазами всё плывёт.
«Просто пожелай…» — сквозь сводящую с ума боль всплывают в затуманенном сознании слова Леонеля. И я желаю! Из всех сил. Настолько, насколько вообще можно чего-либо желать. Мысли уже почти материальны, их кажется можно пощупать. Неужели этого мало?
Сколько я билась в этой агонии, потеряв от боли связь с реальностью? Не знаю. А потом боль неожиданно отступила, не оставив и следа! Слез больше нет и зрение изменилось — ранее тонувшие во тьме своды пещеры стали вполне различимыми и чёткими, появились новые запахи. Выпростала вперёд ранее пострадавшую руку… И в шоке уставилась на то, что некогда было той самой рукой! Нет, моему взору предстала не обугленная культя, и не здоровая кисть… До меня с опозданием дошло: я это сделала! Я — лерирея! Вот ведь и лапки уже есть! Пусть мокрые и потому не слишком умильные, но покрывающий их серебристый мех даже в таком виде кажется шелковистым и густым.
— Уииии!!! — попыталась заверещать я, но наружу вышло лишь какое-то смешное потявкивание.
При попытках пробежаться, подпрыгнуть, с непривычки путаюсь в лапах. Ну да ничего страшного, научусь ещё! В восторге ныряю — это получается. А выскакивая наружу, сталкиваюсь с напряжённым взглядом чёрного лерирея.
Какой же красавчик! Объект моего внимания в это время встряхнулся, картинно разбрызгивая вокруг себя целые фейерверки сияющих в свете плярисов брызг. Что-то сродни тому, как в рекламе шампуней девы с шикарными волосами разбрасывают вокруг себя брызги, создавая завораживающий оптический эффект. Выбрался на мелководье, представая предо мною во всём своём очаровании. Косит в мою сторону магнетически голубыми глазами, грудку выпятил, приосанился, расправляя шикарные чёрные крылья, с которых вмиг стекла вода, оставив мех сухим и пушистым. А лерирей знай себе поводит крыльями. Вверх поднимет, опустит, присоберёт на спинке и вновь расправляет, словно готовясь к полёту. Позёр! Но до чего же красивый позёр.
По телу разливается приятное тепло и томление. Хм… Видимо так у лериреев ощущается тяга к самцу. Ну и ладно! Я разве против? Я очень даже за! Встряхиваюсь. Пытаюсь расправить крылья, искренне надеясь, что смотрюсь в этот миг не менее привлекательно.
— Играть, — раздался в голове заставивший меня вздрогнуть от неожиданности, радостный голосок. — Мы ведь будем играть?
Ох-хо-хошеньки… Я и позабыла уже о том, что у вторых ипостасей ещё и своё сознание есть. А моя-то лериреюшка, считай новорождённая, дитя совсем по уровню развития… Мда… Ну и о каких желаниях и метках я думала? Не хватало ещё, чтобы моя лериреюшка умом двинулась из-за чрезмерного обилия чувств и эмоций. Вряд ли такое положительно скажется на неокрепшей детской психике.
«Прости, милый друг», — думаю, с тоской и нежностью взирая на подкрадывающегося ко мне лерирея.
