— Но встречаются и исключения… — продолжала вещать спутница. — Крайне редко особо одаренным удаётся сменить ипостась ещё лет в десять. Им это нравится. Они, играя, меняют ипостась туда и обратно. А к вечеру их лерирея уже способна получать или ставить метки. Ты в этом плане уникум — обратилась сама, ещё до своего первого полнолуния.
— Обратилась, — невесело усмехнулась я, вспоминая обстоятельства этого процесса. — Я в тот момент уже почти не соображала. Леонель сказал, что я теперь вельхора и смогу это сделать.
— Ты поверила?
— А почему нет? Я же не знала о том, что всё должно быть так сложно.
— Наверное, это благодаря твоей крови.
— Не знаю. У нас, на Земле, говорят так: «блажен неведающий».
Элизия, повернув ко мне лицо, вопросительно приподняла бровь.
— Имеется в виду то, что если человеку неведомо, что то или это невозможно, то он может это совершить благодаря отсутствию внутреннего мысленного барьера.
— Это как с дурашками, — невесело улыбнулась огненноволосая. — У нас тоже бывают нездоровые детки. Редко. И у простых крестьян и ремесленников они долго не живут. А вот среди знати… Ведь какое бы оно ни было, но оно твоё чадушко.
Говорила она так, словно эта проблема ей была близка. Кто, интересно? Неужели сестра или брат? Хотя… Не до этого сейчас. Главное, теперь известно, как можно вырастить лерирею. Но это потом, а пока спать, спать и ещё раз спать.
Тем временем мы добрались до моей спальни, где и распрощались. Поджидавшая меня служанка помогла раздеться. А дальше… Казалось бы, нужно провалиться в сон. Да куда уж там! Мысли, они такие мысли.
Леонель весьма своевременно вспомнил об этой особенности вельхоров. Не будем возлагать надежды на то, что я так легко обернулась. Тут я как та самая «дурашка», как выразилась Элизия.
Невзирая на усталость, попыталась сменить ипостась. Ничего не вышло. То ли проблема в том, что я узнала о сложности процесса, то ли — в отсутствии магии. Не знаю. Надо будет попытать счастья возле источника.
Но это позднее. Итак, сколько раз надо обернуться туда и обратно до полного взросления? Тринадцать лет. По десять полнолуний в году. Три ночи в каждое полнолуние.
Озвереть! Это же… Триста девяносто раз!
Да я с ума сойду. И ладно я, мне хотя бы известно для чего всё это. А вот как объяснить это малышке?
«Тебя вон тот дядя пометить хочет! Прямо-таки жить не может, как хочет. А для этого надо срочно вырасти!»
Ага, так малявка всё и поймёт. Что же делать?
Грустно оттого, что придется лишить лериреюшку детства. Беззаботной поры, когда хочется просто сказок и безбашенных игр. Любой с радостью вернулся бы в то время, а она… Она его и не запомнит.
Жестоко. Но, увы, необходимо.
Эх… Останется ли пушинка такой же милой и непосредственной? Или станет циничной, расчётливой, ехидной?
Ладно, прочь рефлексии. Удивляет одно: богиня не сказала об этом способе взросления. Почему? Не знала? В жизни не поверю! Или это у неё игры такие? Что-то скажу, что-то не скажу…
Хотя… Может, у них там ограничение какое-то на общение? Опять же, богам сюда дороги нет, но она-то как-то пробилась… Сплошные непонятки с этими богами.
Ладно, сейчас не о том думать надо. Придумать бы, как завлечь кроху в последнюю для неё «детскую» игру.
Сколько времени я ломала голову над этим вопросом? Неведомо. Вот только все варианты отметались, не выдерживая критики. А в какой-то момент, я просто-напросто провалилась в сон.
И опять мне снились исполненные нежности прикосновения рук и губ одного голубоглазого блондина. Того, что во имя спасения этого мира вскоре станет моим мужем. И отцом моего ребёнка.
На этой мысли я проснулась.
Ребёнок. Как-то не вижу я себя в роли мамочки. Жены? Пожалуйста! Но мамы?!
Вынашивать малыша. Улыбаться, замечая, как всё больше увеличивается животик. Чувствовать первые движения крохи внутри себя. Волноваться. Надеюсь, Леонель будет хорошим отцом…
Но… Но потом ведь придётся рожать!
Ох, мамочки… Надеюсь, что магия к тому времени и вправду вернётся и весь этот процесс пройдёт безболезненно.
А ещё… Ещё я буду императрицей. А это не просто красивые наряды, слуги и слепое обожание подданных. Это труд. И кажется, я не готова взвалить на себя такую ответственность… Вот только альтернатив нет. Чувствовать вину за погибающий мир, наблюдать, как вымирает целая раса? Нет уж.
Отвлекая от противоречивых мыслей, организм настоятельно потребовал справить естественные нужды. Ещё и желудок заурчал, напоминая, что давненько его не наполняли.
Наскоро привела себя в порядок, нет-нет да возвращаясь к идее поиска иного решения проблемы. Такого, где я не буду рожать и править целым миром.
Так. Опять я не тем занята. Коль уж проснулась, то надо думать, как преподнести лерирее необходимость многократного обращения.
С такими мыслями я и покинула свою комнату, направляясь по подозрительно пустынным коридорам дворца к столовой.
Глава 32
Сумасшедший мир
В столовой оказалось пусто. Нет, мебель-то, конечно же, осталась на месте, а вот вечно праздно слоняющихся прихлебателей или хотя бы прислуги нигде не было. И тишина вокруг какая-то нездоровая. Затишье перед бурей. Словно все вымерли.
Тьфу-тьфу-тьфу…
Попрятались, что ли? Так ведь рано же. За окнами всё ещё солнце светит. И в желудке урчит. Хорошего расположения духа это не добавляет. Да и думается с голодухи плохо. А тем для размышлений более чем достаточно.
Прошла в подсобные помещения. Тихо. Безлюдно. Или правильнее сказать — безвельхорно?
Вот и куда всех сдуло?
Эвакуация? Но куда?
А может, Леонель с советниками придумали, как победить нежить? И им понадобились все вельхоры, что были поблизости?
Или… Или…
Я невольно поёжилась.
Кто-то ведь открыл двери нежити прошлой ночью. Возможно, во избежание повторения, всех просто-напросто где-то заперли?
Не исключено.
Что-то в этой мысли неприятно царапнуло. Это как же надо ненавидеть обитателей дворца, чтобы решиться на такой шаг. Ведь открытие дверей — это верная смерть не только для здешних обитателей, кои могут и спастись, но и гарантированный летальный исход для самого вредителя.
Единственным погибшим на момент моего появления в холле был Витаэль. Неужели это он сделал? Не-е-ет! Зачем? Или, вернее спросить — за что? Кто знает? Но если это действительно так, то я ничего не понимаю.
Вельхоры, с их гипертрофированным чувством справедливости и чести могут испытывать обиду, злость или ревность, но не пойдут на предательство. Это заложено в их генах. Единственная причина, способная побудить вельхора на злодеяние — борьба с несправедливостью, в которую виновный будет искренне, всем сердцем верить, свершая своё личное правосудие. А та самая справедливость у каждого своя в меру осведомлённости и восприятия. Это я знаю не только из книг. Так мог ли это сделать Витаэль?
