— Элис? — тихо окликнул Оуэн, осторожно присаживаясь рядом, — Ну же, любимая, пожалуйста, ты должна выпить теплого молока.
Послышался легчайший шепот, в котором угадывалось лишь слово “люблю”. А потом ничего. Голова Элис слегка откинулась. Глаза закрылись.
— Все кончено, — вздохнул доктор Трит, осторожно отстраняя Кэролайн и Оуэна.
— Нет! — Оуэн рванулся к постели и окаменел, глядя на Элис. — Нет, — повторил он, — нет, она такая милая и невинная… Боже, это несправедливо.., несправедливо.
— Оуэн, поцелуй ее на прощание. Отпусти ее душу, — всхлипнула Кэролайн.
Но, пытаясь утешить Оуэна, сама она ощущала, как внутри с пугающей быстротой разливается ледяной холод, словно превращающий ее в ледяную статую.., потом перед глазами все завертелось, окружающий мир исчез, и она погрузилась в благословенный мрак, погрузилась с радостью, желая, чтобы он поскорее поглотил невыносимую боль и скрыл прекрасное юное лицо Элис, такое умиротворенное в смерти, такое красивое, такое неподвижно-безжизненное.
Кэролайн никогда не носила траура и не намеревалась делать это сейчас.
— Элис еще и пятнадцати не исполнилось. Не собираюсь в память о ней надевать черное платье. Я буду в белом, потому что белый цвет так же чист и невинен, как сама Элис.
И миссис Мейхью молча кивнула. Все женщины Маунт Хок тоже были в белом. Викарий, мистер Пламберри, прибывший вместе с женой без приглашения, оглядел собравшихся и объявил:
— Так не полагается. Хотя Элис была недостойной грешницей, однако мы обязаны носить черное, чтобы показать, как чтим мы и любим Господа нашего, и пусть даже покойница вела распутную жизнь, наше благоговение перед Богом превыше уважения к усопшим.
Кэролайн, не в состоянии найти подходящие слова, пристально уставилась на викария.
— Наверное, эти… — он небрежно взглянул на мисс Мэри Патрисию и Эвелин, — подбили вас на такое. Ни капли благочестия в грязных шлюхах, никакого понятия о том, что праведно, а что нет. Они одурачили вас, миледи, заставили забыть…
Кулак Кэролайн с силой врезался в челюсть викария. Тот мешком свалился на пол. Миссис Пламберри взвыла, рухнула на колени и завизжала:
— Как вы посмели? Подумать только, мой муж, настоящий святой, унизился до того, что приехал сюда, в этот вертеп, и все ради этой маленькой потаскухи…
Кэролайн дрожала, но не от холода, а от ярости.
— Триджигл, Полгрейн, — задыхаясь, велела она, — проводите чету Пламберри из Маунт Хок, и поскорее.
— Попробуйте только притронуться ко мне! — продолжала вопить жена викария. — Жалкие… — Она визжала так громко, что теперь почти ничего нельзя было понять.
— Норт, спасибо за то, что отнес мистера Пламберри на диван, но не будешь ли так добр швырнуть его на пол? — попросила Кэролайн.
Норт немедленно исполнил просьбу жены, свалив викария, как груду мусора, у ног миссис Пламберри. Та, подскочив к окну, высунулась на улицу с диким криком:
— Все вы заплатите за это! Мерзкие грешники! Взгляните только, стоят тут и пальцем не шевельнут, чтобы защитить моего дорогого мужа! Распутные твари, разоделись в белое, словно язычники! Гореть вам за это в аду на веки вечные!
Епископ Хортон из Труро, к счастью, прибывший вскоре, после отъезда Пламберри, прочитал над могилой Элис слова, написанные Кэролайн и Оуэном. Его низкий, мягкий голос разносился над кладбищем, и даже самый младший из детей мистера Думбартона, казалось, понимал все.
— Элис пришлось бы по душе такое, — прошептал Оуэн. — Сам епископ Труро приехал ради нее. Я всегда мечтал иметь голос, как у него.
Утро выдалось облачное, ветреное, воздух был сырым и холодным. “Самый подходящий день для скорби”, — думала Кэролайн, стоя рядом с Нортом. Костяшки пальцев ныли, и от этого на душе становилось легче!
У могилы собралось почти пятьдесят человек. Элис бы понравилось и это. Она, вероятно, побагровела бы от смущения и, забыв все, чему выучилась на уроках мисс Мэри Патрисии, выпалила бы:
— Ох, мисс Кэролайн, да взгляните вы только на этих щеголей! Разодеты как! Вот здорово, мисс Кэролайн, правда?
Кэролайн не чувствовала катившихся по лицу слез и поняла, что плачет, лишь ощутив на губах их вкус и поняв, что Норт осторожно вытирает ей щеки.
Глава 35
Только дня через три Кэролайн наконец заметила, что за ней ведется слежка. Она поехала в Гунбелл к портнихе за маленькими одеяльцами и пеленками для малышей и, выйдя на улицу, случайно заметила соглядатая.
Кэролайн быстро скользнула в проулок между домами и стала ждать. И действительно, не прошло и двух минут, как она увидела чью-то длинную тень. Кэролайн с оглушительно бьющимся сердцем выхватила из кармана пистолет и взвела курок, не испытывая при этом ни малейшего страха. Дьявол бы побрал негодяя!
Тимми, горничная, едва не свалился от страха, когда миледи схватила его за руку, повернула лицом к себе и, сунув под нос пистолет, заорала:
— Что ты здесь делаешь?! И почему?.. — Но тут же осеклась, глядя на перепуганного мальчишку, замершего с неприлично открытым ртом. — Тимми, почему ты повсюду за мной ходишь?
— Э-э-э…миледи, да у меня все кишки от страха свело! Пожалуйста, уберите вашу хлопушку!
— Что? О, прости, что испугала тебя.
— Да, и притом набросились с моей же собственной хлопушкой.., то есть она была моей, пока вы не отобрали.
Кэролайн сунула пистолет обратно в карман коричневого плаща из толстой шерсти.
— Отвечай же, почему ты за мной следишь? О небо, я даже не представляла… Ты моя тень, моя защита. Это его милость тебя приставил ко мне, верно?
— Да, и теперь, думаю, не стоит прятаться после того, как вы меня сцапали честно и справедливо.
— Прекрасно. Ты что-нибудь знаешь о том, кто пытался убить меня? Помнишь, когда мы вернулись к ограде, проволока исчезла. Ты слышал вообще что-то о проволоке, Тимми, хоть что-нибудь?
— Ни словечка, мэм, прошу прощения, и именно это, если так выразиться, сводит милорда с ума. Если, как он думает, именно старик Кум прикончил всех этих леди, тогда кто же пытается отправить вас на тот свет?
— Твой выбор слов оставляет желать лучшего, Тимми, — вздохнула она.
— Знаете, ваша милость, Флеш Сэвори и кэп Карстейрс тоже не могут взять в толк, кто делает все эти ужасные вещи.
А его милость граф Чейз! Вот уж у кого голова варит, но и он ничего не понимает!
Кэролайн снова вздохнула:
— Знаю, и даже Дачесс недоумевает, а это о многом говорит. Ну а теперь, раз уж ты здесь, поможешь нести свертки.
Тимми с ужасом взглянул на хозяйку.
— Все кончено, Тимми, ты проиграл, я поймала тебя с поличным, ты сам это говорил.
