— Я ведь не для себя, — сдавленно ответила она. — Джун тогда по тебе страдала, я для нее… Паркер!!!
— М-м?
— Посмотри в камеру, пожалуйста, сейчас портрет сделаю.
Он поднял взгляд, и Уитни пару раз щелкнула по кнопке, делая снимки, а потом буквально оттолкнула его и торопливо убрала технику в рюкзак.
— Что ж, до вечера? — чересчур радостно спросила она, но Крису не хотелось уходить от нее так сразу. Он огляделся и, заметив фургон с мороженым, предложил:
— Может, отметим для приличия? Сто лет мороженое не ел. — Она согласно кивнула, страшно дерганая, и он нахмурился: — Ты в порядке?
Уитни усмехнулась, покачав головой, и шумно выдохнула:
— Прости, не могу прийти в себя. Принц Паркер покупает мне в парке мороженое в честь нашей фиктивной помолвки. Похоже на безумный сон. У меня бывают безумные сны, если наемся сладкого на ночь.
Они остановились у фургона, и Уитни, беспокойно натягивая пальцами шлейки рюкзака на плечах, попросила клубничное, а Крис выбрал фисташковое. Он чувствовал себя подростком, который привел девушку на свидание. Правда, девушка зачем-то делала вид, что он ей безразличен.
— Не понимаю, как можно любить фисташковое мороженое, — поделилась мыслями Уитни, когда продавец протянул им два вафельных рожка.
— А чем оно тебе не нравится? — удивился Крис, лизнув быстро тающую верхушку.
— Не знаю. Я никогда не пробовала, меня сама идея коробит. Это же орехи, и цвет зеленый, как у мха. — Она закусила губу, тяжело вздохнув. — Прости, я все не о том. Мы ведь празднуем. Так и быть, уговорил, попробую.
Он недоуменно вскинул брови.
— Никто тебя не угова… — Но Уитни накрыла его руку своей и с каким-то надрывным энтузиазмом облизала его мороженое.
Крис чуть не упал. Горло стянуло, как жгутом. Больно было смотреть на нее, поэтому он зажмурился на секунду, услышав:
— О мой бог!!! Это очень вкусно. Почему мне никто не сказал, что это настолько вкусно?!
— Не знаю, может, ты не спрашивала, — севшим голосом ответил он. — Забирай, если хочешь.
— Спасибо! А ты мое бери, я не жадина, — заверила его Уитни, производя принудительный обмен. — Как же вкусно! Клубничное тоже ничего, правда?
Он попробовал, и скулы свело от приторности. Через силу проглотив растаявший холод, припорошенный ядерной дозой сахара, он промычал:
— М-м, класс! — и незаметно выбросил остальное в мусорку.
А Майлз шла себе впереди и восторгалась удивительными открытиями, которыми полна жизнь. А Крис думал, что вот сейчас она забрала у него мороженое, а завтра, глядишь, и душу выкрутит. С таким же безобидным, восторженным видом.
Надо бы меньше с ней видеться, подумал он. Слишком высокая концентрация Майлз в его жизни была чревата осложнениями. Но видеть ее хотелось страшно. И вчера, и сегодня, и завтра.
Когда они медленно дошли до конца аллеи, Уитни как раз прикончила мороженое и остановилась, все еще пряча взгляд.
— Кольцо я тебе возвращаю, не хочу брать на себя лишнюю ответственность, еще потеряется, — сказала она, пытаясь снять драгоценность. — Оно… да что же это такое…
Уитни упорно сражалась с кольцом и явно проигрывала: реликвия Паркеров не желала покидать ее руку. Крис и сам не хотел уходить. Смотрел бы на нее и смотрел… А губы у нее сейчас прохладные, мягкие… Черт.
— Оставь. Все равно завтра поедем в Паркер-лодж, — процедил он.
Растерянная, Уитни с виноватым видом спрятала руки за спину и кивнула:
— Ладно. Я сейчас вернусь домой и сделаю пост. Так что готовься, твой телефон оборвут к концу дня.
— Как-нибудь переживу.
— Ну-у, до вечера?
— Да. Скоро увидимся.
— Конечно.
— Пока…
— Пока…? — тихо повторила она и подняла на него взгляд, теплый, янтарный. И в этом янтаре немой вопрос застыл.
Если бы она подалась навстречу — любой приглашающий жест — то Крис прямо здесь, у входа в парк, показал бы столько эмоций, сколько за всю жизнь не показывал на публике. Потому что его душило желание обнять Уитни, смять ее летнее платье дикого цвета и попробовать губы, которые на вкус сейчас — как его любимое мороженое.
К счастью, Майлз не шелохнулась.
— Я заеду за тобой, — злой сам на себя, предложил он, но та отказалась, упорная:
— Не стоит, клуб в десяти минутах от меня. Встретимся на входе.
— А сейчас? Тебя подбросить домой?
— Нет, я хочу прогуляться.
— Как скажешь, — сдался Крис и, сухо улыбнувшись, направился на парковку, проклиная собственную слабость. Надо же, угораздило. Мало того, что его фиктивная Золушка была невинной, так вместо поездок в карете она предпочитала ходить пешком.
Он глянул на часы. 14:02. Еще пять часов до новой встречи. За это время можно полстраны пересечь, провести переговоры и заключить сделку. А можно сойти с ума без девушки, которой только что надел кольцо на палец.
Крис
Устойчивая система создает сети. Цепь разорвать легко: выдерни одно сильное звено, перекупи слабые — и нет ее. С сетью сложнее, особенно когда она становится глобальной, но и она не вечна. Это лишь вопрос времени — когда ее разорвут, выдернут из нее ржавые звенья, заменяя новыми до тех пор, пока она не станет гибкой и свежей, как волна новой эпохи. Это неизбежность, законы природы. Поэтому Крис не торопился, плывя по течению времени, в котором жил. Он знакомился с нужными людьми, перекупал звенья. Создавал собственную сеть.
— Что скажешь? Согласен?
Тан криво улыбнулся; татуировка перевернутого треугольника под нижней губой растянулась под напором самодовольства:
— Уверен, мне понравится Милан.
Крис мысленно поздравил себя. Осенью он планировал перебраться в Италию, и только что заполучил надежного человека в команду. Их с Таном знакомство началось три года назад не очень: Крис сломал наглому парню средний палец во время боя в Лондоне, чтобы не показывал приличным людям неприличные жесты. Но с тех пор многое изменилось. Они сами изменились, повзрослели. Сейчас Крису было 22, другу — 29. Они наигрались и стали сдержаннее. Вернее, игры стали серьезнее, а ставки — выше.
— Ты пожалеешь, но не сразу, — довольно ответил Крис, и тот рассмеялся:
— Кажется, я уже жалею.
Тан — сокращение от Тануки, мифического оборотня — в прошлые годы охранял самых влиятельных людей страны, а сейчас сам ездил с охраной. Раньше он расхаживал по городу в японских шмотках, а на бои заявлялся с катаной, хорошо заточенной саблей, хотя родился в Шотландии и от горца в нем было больше, чем от самурая. Теперь же он сидел напротив в черном льняном костюме и больше не пугал прохожих эпатажным видом. Тан туго стягивал черные волосы в короткий хвост и приправлял темный взгляд оттенком тщеславия. Впрочем, свой клуб «Тануки» — этот самый, где они находились, — все равно обустроил в японском стиле, с элементами стим-панка; работники ходили в накладных робото-деталях. Крис не любил ночные заведения, но отдавал должное этому месту. Помещение было нестандартным. Столы — бесконечно длинные барные стойки из красного дерева — расходились лучами закатного солнца от полукруглой сцены, чтобы танцоры могли свободно передвигаться.
