Крис забрал золотистый пакет из машины и вошел в дом.
Уитни не спала, хотя было около часа ночи. Он из прихожей услышал, что фея нервно вяжет, злая, как электрический скат. Небось, целую милю наплела из шерсти ангорского козла.
Оставив подарок в шкафу, Крис решил для начала привести себя в порядок.
— Привет, Джордж, — поздоровался он с пауком в ванной. — Ну и вечерок, да?
Приняв душ, он надел пижамные штаны и белую футболку с длинными синими рукавами, чтобы Уитни не испугалась из-за бинта. Но первое, что она сказала, когда Крис вошел в комнату, было:
— Ой. А что у тебя с рукой?
— А что?
Как она заметила?
— Я миллион раз конечности отбивала во время тренировок, поэтому признавайся: ты выложился на 100 %? Значит ли это, что я обязана теперь идти на свидание с Шоном Макконахи?
Резкий, ехидный тон Уитни задел его, как когтем дракона; а еще котенком прикидывалась. Крис провел двумя ладонями по волосам, ощущая прохладу, подвинул лампу в виде платья на столе и присел на краю, упираясь ладонями в грань столешницы. Посмотрел в упор на Уитни и сказал:
— Иди.
В ее глазах вспыхнул мстительный огонь.
— Ты бы определился, чего хочешь от меня, Паркер.
Будто она не знала.
— Ты бы определилась, чего хочешь от меня, Майлз, — вернул он незаслуженный упрек.
Уитни поднялась, с негодующим видом бросила ангорского козла валяться рядом с креслом и шумно выдохнула — долго выдыхала, Крис до десяти досчитал.
— Ладно. Все это бессмысленно. Расскажи, что с рукой, и я пойду спать. Утром мы на ранчо к родителям едем, если помнишь.
Он тяжело сглотнул, забыв и о родителях, и о руке.
Уитни стояла перед ним в короткой сорочке цвета кофе. Цвета его глаз. Она сама хоть осознала это?
— Новая сорочка?
— Да, сегодня купила.
Он через силу отвернулся, читая мантры, что-то там о просвещении страждущих.
Ой всё, какое просвещение? Дышать нечем.
Проклиная обновку Уитни, он выключил лампу, чтобы темно в комнате стало, отлепился от стола и осторожно, пытаясь не натолкнуться на драконо-кошку, лег на кровать, попутно объясняя:
— С рукой все в порядке. Какой-то подросток порезал, там царапина, не переживай. Лора хорошо обработала порез, заживет, как на собаке.
И в темноте раздалось надтреснутое:
— Лора? Кто такая Лора?
— Медсестра.
— Как удобно.
Место на кровати рядом прогнулось, и Крис ощутил новый аромат. Не апельсины, а сладкая корица вроде бы. Он любил корицу, и рот мгновенно наполнился слюной. Невыносимо. Уитни сегодня добить его решила. Сладко-пряный аромат накрыл сразу всем: мягкостью ее волос, пожаром в глазах — так много тепла.
С безмолвным стоном Крис вытащил подушку из-под головы и накрыл ею лицо, чтобы ничего не чувствовать, но ощущения, наоборот, обострились, и он услышал вздох. Тихий, недовольный.
Уитни не могла улечься. Она ворочалась и вздыхала.
Вздох. Искра. Вздох. Искра.
— О боже ж ты мой, Майлз! — рявкнул он. — Перестань вздыхать!
— Ты мне дышать запрещаешь?! — подхватилась она.
— Нет, я прошу не издавать эти томные, призывные звуки!
Он схватил подушку, спрыгнул с кровати, взбешенный, и улегся на полу. Глаза привыкли к темноте, и Крис вперился в серый потолок, надеясь прочитать там мегаполезный совет, вроде: «Уйди из комнаты. Если сорвешься, виноват будешь ты».
Черт бы это все побрал.
Крис поднялся.
— Я наверху переночую.
— В ванной? — поразилась Майлз.
— Нет, проверю комнаты, давно собирался. Хоть в одной да найдется мебель.
Крис открыл дверь на кухню, но Уитни закричала:
— Не смей! Мистер Тайсон имеет право на личные тайны!
— Не волнуйся, я компенсирую ему моральный вред, — процедил Крис, проходя через прихожую. Несогласная, Уитни проскочила вперед и взбежала на пару ступеней короткого лестничного пролета, преграждая путь.
— Я тебя в дом впустила не для того, чтобы ты чужие двери взламывал!
Лунный свет лился из узкого окна на лестничной клетке за спиной Уитни, окутывая ее с головы до пят. Облако светлых волос, темная сорочка… Взгляд спустился к ее босым ногам. Узкие щиколотки, сердце млеет…
И сейчас?
Сейчас тоже.
Крис не мог вдохнуть нормально. Он медленно поставил ногу на первую ступеньку и поднялся на один уровень с Уитни, чтобы смотрела ему в глаза. Она мелко дрожала, и эта дрожь потоком влилась в него, перехватила горло, стекла вдоль позвоночника. Подчинила.
А свет всё лился, лился…
— Тогда для чего ты меня впустила?
— Ты знаешь, — тихо сказала она. Крис отрицательно покачал головой и накрыл ладонью ее щеку; большой палец лег ей на губы, поглаживая.
— Повтори, я забыл… Чего ты хочешь, Уитни?
Она поморщилась и сделала шаг назад, наверх, отстраняясь, и будто глыба льда грудную клетку придавила. Крис закрыл глаза, принимая поражение, и до него донеслось:
— Я хочу увидеть твою руку.
Ее шепот опалил до самого дна, осел там пеплом. Сердце расширилось, упираясь в ребра, и не осталось ни одного слова, чтобы выразить эмоции. Поэтому Крис молча подцепил край футболки, стягивая через голову, и бросил на пол.
Пусть смотрит.
Что угодно, лишь бы тяжесть из груди ушла.
Шаг, шаг — она спустилась к нему, и ласковые пальцы прошлись вдоль его предплечья, перетянутого светлым эластичным бинтом.
— Больно?
— Да, — хрипло сказал он и, перехватив тонкое запястье, переместил ее руку себе на грудь, прижимая ладонью к сердцу, — вот здесь.
Уитни ступила ближе и прислонилась лбом к их сцепленным рукам. Крис опустил голову, зарываясь в ее мягкие волосы. Такая нежная… Ну и как можно было ее обидеть? Сделать ей больно. Сломать эту нежность, жить без нее потом.
— Бог с ним, с мистером Тайсоном и его тайнами, — севшим голосом сказал Крис. — Идем. — Он взял ее за руку и отвел обратно в постель.
Прошло минут пять, прежде чем Уитни подала голос:
— Мне холодно.
Крис посмотрел на цветную границу, которая разделяла их, и подумал: какие к черту границы, когда ей холодно? Он просунул ладонь ей под спину, обнимая, и привлек к себе. Набросил легкое бежевое одеяло поверх мятного и испытал нечто вроде эмоционального оргазма, когда Уитни уткнулась носом ему в область сердца и шумно выдохнула, улыбаясь. Ее улыбка клеймом насквозь пропечатала. Оно в нем так навсегда и останется, наверное, как напоминание о магнитных бурях в конце июня.
