Император погладил черно-серебристые перья, чуть щелкнув по клюву. Глаза птицы, вспыхнувшие бирюзой, были совсем не птичьими.
Ильгрим! Точно, вот же в кого обращается Воплощение императора. Богатым будет по земным приметам — не узнала, позабыла, что уже с ним встречались в таком обличье, да при не слишком приятных обстоятельствах. Тогда не до запоминания было. Что ж, этот облик определенно ему шел. Хотя что-то подсказывало, что он не единственный. Ходили ведь по дворцу слухи о вороне императора…
— Леаррен…. У нас ещё много дел, — голос Асторшиэра звучал все так же холодно и невозмутимо, — теперь двое свидетелей у вас есть, так что — прошу.
Я замерла, не зная, что мне предстоит делать. Никогда я не получала личных клятв, никогда и подумать не могла, что получу. А теперь Леаррен ано Ардал, сам младший брат Верховного анорра будет меня охранять. И, как бы ни хотелось тешить свое сердце надеждой, но разве одна из наследниц, пусть и древнего клана заслуживает этой чести? Быть может, причина все-таки в другом…
Леаррен неожиданно мягко улыбнулся и опустился на одно колено.
Он закатал рукав рубашки, скинув верхнюю часть камзола на пол.
Коготь на пальце резко удлинился. Да, все клятвы здесь даются на крови. Не стоит об этом забывать.
— Теперь ты, — задумчивый взгляд Повелителя упал на меня.
А потом… он просто обошел коленопреклоненного родственника и встал за моей спиной.
— Вот так, — говорит негромко и спокойно, — не шевелись. Сейчас.
Сильная ладонь обхватывает запястье, заставляя замереть и задержать дыхание. Он близко — и запах полыни снова забивает ноздри, даря абсолютную уверенность в собственных силах и в этих мужчинах.
Длинный блестящий коготь чуть щекочет кожу на запястье, а потом легко прокалывает её.
Ни единой капли крови не проливается на пол. Они падают в белоснежную чашу, которая вдруг появляется в воздухе между мной и Леарреном.
Ни единой нотки фальши не слышится в мелодии, что разливается в воздухе в этот момент. Это поет флейта. Тягуче, завораживающе. Она не плачет и не радуется — она лишь плетет свои собственные сети, вечные, как сама жизнь.
И её хочется слушать снова, и снова, и снова…
Ладонь Леаррена с силой сжимает мою собственную.
Император убирает руку, но отчего-то не отходит, продолжая находиться за спиной.
— Моя госпожа, пока светит солнце и сияют звезды, пока парят в небесах летучие острова, пусть клятва моя будет нерушимой и вечной. Пусть будет так, — просто произносит младший анорр.
И кровь в чаше вдруг вскипает — и взвивается вверх, оплетая причудливым алым узором наши запястья, и так и застывая.
— Клятва дана и услышана, — уверенный голос за спиной.
И торжествующий птичий клекот.
Судьба порой играет так причудливо.
Леаррен поднимается на ноги. Он сохраняет серьезность, но в темнеющих до синевы глазах играют искры смеха.
— Моя госпожа, теперь я буду всюду следовать за вами. Официально — я помогаю вам войти в курс всех дел вашей новой должности. Да, к тому же, это действительно будет так, — он мягко улыбается — как мальчишка.
А мне на плечи ложатся тяжелые ладони. На мгновение замираю, не зная, как на это ответить, да и стоит ли? И, в конце концов, просто отвечает Леару:
— Я буду только благодарна за все, что ты сделаешь для меня, — и добавляет тихо, нерешительно, — анно.
Руки кого-то очень ревнивого чуть расслабляются на плечах, переставая дырявить ткань платья.
От Асторшиэра буквально ощутимо идет волна удовлетворения, птица насмешливо щелкает клювом, а Леаррен сияет уже по-настоящему.
— Я буду только счастлив помочь прекрасной анна, — он подмигивает, — всегда мечтал о сестренке, но как-то не сложилось, — разводит руками.
— Это так трогательно, — от внезапно раздавшегося голоса Ильгрима я дергаюсь, но руки императора — из железа они, не иначе, удерживают на месте, — у меня даже слов не хватает — насколько! Надеюсь, наша юная наследница не забыла, что для того, чтобы принять род, ей ещё нужно будет непременно посетить свои земли.
У кого-то снова плохое настроение и он ехидничает?
— Ильгрим, — мужчина выходит из-за моей спины. На спокойном бледном лице не отражается ни капли эмоций — он снова, как ледяной, но ощущения совсем иные.
Асторшиэр больше не добавляет ни слова, но ано Нэиссаш чуть дергает уголком губ и качает головой, — мол, мне всё понятно.
— Мне действительно нужно будет ехать в родовые земли? В ближайшее время?
Я надеялась оттянуть поездку хотя бы на год. Видеть родню, даже сейчас, не имела ни малейшего желания.
— Это необходимо. Действительно необходимо, но ты поедешь не прямо сейчас, — Верховный анорр чуть помолчал и добавил, — и не одна. Вопрос решится в ближайшие месяцы, а пока можешь об этом не думать. Сейчас, если хочешь, то можешь идти. Леаррен объяснит тебе ещё некоторые из твоих новых обязанностей.
Я уже было согласилась и радостно кивнула — сидеть в покоях сейчас, когда все тело буквально фонтанирует энергией, нет никакого желания.
— Вот, возьми это. Для Поющей пригодится.
“Слепой” глаз сияет. Анорр кажется безмятежным, протягивая ладонь. На ней лежит подвеска — искусно сделанный серебряный колокольчик, который буквально пропитан силой древнего насквозь.
— О… — на миг лишилась дара речи.
Это подарок. Подарок лично для меня от самого императора. Внешне постаралась остаться не менее невозмутимой.
Хотя больше всего на свете хотелось скинуть маску чопорности и закричать “Я нравлюсь тебе? Скажи, наконец, ты действительно принес этот дар потому, что я нравлюсь тебе?!”. Но я не имела права это сделать.
И только просияла сама улыбкой, не в силах её сдержать.
Прижала ладонь к сердцу — и поклонилась коротко.
— Не знаю, как выразить вам мою признательность.
Наши пальцы на миг встретились — и на душе вдруг стало светло. Оставив колокольчик на моей ладони, мужчина вдруг один за другим загнул мои пальцы, словно пряча его. Ильгрим отвернулся, глядя с независимым видом в окно.
Леаррен смотрел молча и внимательно на нас обоих, словно уже всё знал заранее.
— Тогда береги его, — уголки губ императора едва заметно дернулись.
Колокольчик был талисманом, отвращающим зло. И очень сильным. Он мог помочь отвести в сторону даже смертельный удар. Скрыть от врагов. Даровать спокойствие. А уж напоенный столь древней кровью, как кровь императора, становился действительно бесценным.
— Всегда, — ответила серьезно, не отводя взгляда в сторону. Горло пересохло.
— Теперь идите. Вам пора заниматься своими делами. Думаю, нет нужды повторять, что ты должна держаться в стороне от заговора. Больше никто не посмеет тебя тронуть. С твоими несостоявшимися убийцами я разберусь. Иди, Каарра, — это имя прозвучала в его устах непривычно мягко.
