Он еще раз остановился, по очереди оглядел каждого из нас с ног до головы, и тут я увидел, что вперед выкатили огромную металлическую стойку. На редкость безобразная штуковина. Большая белая платформа на колесиках с толстыми стальными рейками по краям, поддерживающими длинную перекладину. Что-то вроде стойки для вешалок в магазине одежды. Только вот эта была явно не для одежды. Рейки слишком уж толстые, установленные высоковато, да и крюки, вделанные в перекладину, уж больно массивные.
Инструктор окинул стойку внимательным взглядом и двинулся в сторону ближайшего к нему наказанного раба.
— Джессика, — произнес он нараспев. — Непослушная, боязливая, трусливая, пытавшаяся убежать от тех, кто ее осматривал! — добавил он с ноткой презрения в голосе.
И тут я снова услышал тихое всхлипывание.
— Пять дней на кухне, драить, стоя на коленях, кастрюли и сковородки, развлекать кухонный персонал. Вот так-то. Надеюсь, это поможет ей осознать свое истинное предназначение, — закончил он под горестные стоны рабыни.
И уже через секунду я увидел, как она висит головой вниз, подвешенная к крюку за шнур, продетый через белые кожаные кандалы у нее на щиколотках.
Нет, со мной такого произойти не может! Я не буду висеть вот так, на крюке!
Но что бы я ни думал, это, конечно, произойдет. И очень скоро. Причем на сей раз даже делать ничего не придется. Просто стоять и ждать. А тем временем на спине у рабыни затейливыми буквами вывели слово «Кухня».
Инструктор уже зачитывал приговор следующему рабу:
— Эрик. Обвиняется в упрямстве и отказе выполнять элементарные приказания хэндлера. Полагаю, что пять дней на конюшне, где он поработает конюхом для лошадок и сам станет лошадкой д ля конюхов, будет достаточно.
Краем глаза я увидел, как мощного раба подняли вверх так же легко, как и женщину, и подвесили за щиколотки вниз головой. Сердце билось так сильно, словно выстукивало мой приговор: «Да, сэр. Еще немножко — вас точно так же подвесят. И что тогда? Пять дней заключения! Ну нет. Пожалуй, пора звонить домой. Перегрузка сети. Отказ оборудования. Предохранители вот-вот полетят».
— Элинор. Своевольная, независимая, слишком гордая, резкая с гостями!
И тут же мимо меня пронесли блондинку со связанными щиколотками и черным кожаным кляпом во рту.
— Пять дней в прачечной будут для нее школой стирки и глажки, — произнес инструктор, и тут же соответствующее слово было написано на ее красивой спине.
Голова моя бешено работала. Передо мной оставался только один раб. Кухня, конюшня, ох! Нет, этого нельзя было допустить. Необходимо срочно переписать сценарий.
Тут слева от себя я снова заметил ту женщину-инструктора. Духи. Стук каблучков.
— Грегори, — провозгласил рыжеволосый инструктор. — Очень молодой, очень глупый и очень дерзкий. Его преступление — это скорее неловкость и нервозность, нежели…
Раб, уже не сдерживаясь, жалобно застонал.
— Пять дней работ вместе со служанками вылечат его от излишней нервозности. Ему будет полезно помахать шваброй.
Теперь я остался один. Красавец Грегори, с бронзовым загаром и шапкой кудрявых темных волос, уже висел вниз годовой.
Он послушно свесил руки, в то время как непокорная Элинор судорожно извивалась, не обращая внимания на сыпавшиеся на ее тело удары.
— Эллиот, — заявил инструктор, остановившись рядом со мной и неожиданно взяв меня за подбородок. — Гордый, своенравный. Я бы сказал: слишком уж яркая индивидуальность с точки зрения потенциальных хозяев.
Казалось, экзекуция никогда не кончится. Мне даже почудилось, что чертов инструктор посмеивается. И вдруг за моей спиной раздался женский голос.
— Ричард, я хочу этого, — прошептала она.
Срочно включить аварийное питание всех систем! Изоляция уже дымится! Похоже, скоро вспыхнет нешуточный пожар.
Она подошла поближе. Сладкие цветочные духи, темный силуэт в поле моего зрения, узкие угловатые бедра, острые груди.
— Знаю, что хочешь, — ответил рыжеволосый сукин сын, — но наказание…
— Отдай его мне, — сказала она, и меня словно бархатной перчаткой погладили по шее. — Я просто оформлю это в офисе как исключение, поскольку знаю, что так будет лучше. И ты прекрасно понимаешь, что я сумею все уладить.
У меня прямо-таки мурашки поползли по телу. У нее были духи «Шанель», и запах шел волнами, словно в такт биения ее сердца.
— Лиза, да, исключения — твоя прерогатива. Но здесь командую я, и это вполне заурядное дело…
Лиза. У меня внутри все дрожало, хотя я даже не шелохнулся. Я вдруг снова почувствовал у себя под подбородком сильную мужскую руку.
— Эллиот, — начал он.
— Ричард, у меня есть право первого выбора, — сказала она уже более жестко. — И я хочу сделать этот выбор прямо сейчас. — Она придвинулась почти вплотную, дотронувшись кружевным рукавом до моей руки.
Мне показалось, что я вот-вот взорвусь. Я видел ее узкую короткую кожаную юбку и тонкие нежные руки. Великолепные руки, совсем как у святых в церкви.
— Конечно есть, — ответил инструктор. — Можешь забрать его прямо сейчас. Но он все равно должен быть наказан до того, как начнется обучение.
Он крепко держал меня за подбородок, сверля взглядом. Я почувствовал его палец на своей щеке. Но в голове было абсолютно пусто.
— Посмотри на меня, Эллиот, — приказал он.
«Спокойно, Эллиот! Посмотри на этого милого человека. Человек как человек. Серые глаза, глубоко посаженные. Чуть насмешливый взгляд».
— Давайте послушаем, что за голос у нашего строптивого молодого человека, — произнес он, практически не шевеля губами, словно взвешивая каждое слово. (Он стоял так близко, что я вполне мог его поцеловать.) — Смотри мне прямо в глаза и постарайся искренне заявить, что тебе стыдно за свое позорное поведение.
«Да, Эллиот Слейтер, ты пропал!»
— Ну, я жду.
— Я сожалею, господин, — услышал я собственный голос.
Неплохо для человека, который всего пять минут назад уже умирал. Но этот сукин сын стал полновластным хозяином положения, если можно так сказать, взяв ситуацию под контроль. И он прекрасно это знал. Знал, как нестерпимо для меня смотреть ему прямо в глаза, произносить ужасные слова и при этом видеть краем глаза ее силуэт, вдыхать аромат ее духов.
В его глазах сверкали опасные огоньки, веки слегка подрагивали.
— Я справлюсь с ним, Ричард, — сказала она, как отрезала.
Я на секунду прикрыл глаза. Хотел ли я, чтобы она победила в этом споре? Так что же я на самом деле хочу? И кого это волнует?
— А что, если нам прийти к компромиссу? — спросил Ричард, который продолжал крепко держать меня за подбородок, словно изучал подопытный образец. — Скажем так, три дня чистки уборных, а потом отдадим его Лизе, нашей Перфекционистке, раз она того хочет.
