Кто знает? Было ли это неотвратимым знаком времени? Как певцы-кастраты, кавалеры и дамы в высоких белых париках времен Людовика XIV, девочки с искалеченными ногами в Китае, крестоносцы, инквизиция? Ты приводишь что-то в движение. Это что-то начинает ускоряться. Вот оно. Случилось.
Ускорение. За многие годы это превратилось для меня в навязчивую идею.
Встречи, планирование, чертежи, обсуждения, осмотр зданий, выбор тканей, красок, форм, например, для плавательных бассейнов. Прием на работу докторов, сестер, обучение лучших рабов доминированию, чтобы те могли управлять членами Клуба со скрытыми мазохистскими наклонностями. Без конца выполнять, исправлять, расширять. Сперва два здания, потом три и наконец целый комплекс. Мотивация, идеи, гонорары, контракты, договоры.
И чувство глубокого удовлетворения при виде того, как воплощаются в жизнь чьи-то случайные фантазии, чьи-то тайные мечты. Но теперь все это происходило, можно сказать, в гигантских масштабах.
Я всегда могла придумать что-то более интересное, чем могли предложить хозяева. Что-то более сложное. И источник вдохновения был практически неиссякаем. Все жизненные вариации на заданную тему. Теперь я вижу массу людей, увлеченных, потрясенных, ослепленных, вносящих свои изменения и модификации. Пламя становится все ярче и ярче.
Но страсть применительно ко мне?!
Страсть? Что это такое?
Естественно, больше не было никаких хозяев в моей жизни. Время от времени я жестоко страдала из-за подобной интимной близости, сама не знаю почему. Может быть, потому что мне всегда больше нравилось быть «хозяйкой», потому что уже не было прежнего возбуждения, а, наоборот, появилось бесценное знание того, что на самом деле чувствуют мои рабы и мои любовники. Я действительно обладала ими. Мое умение, мое понимание пронизывали их насквозь. Они принадлежали мне телом и душой.
Если говорить о любви, то я не знаю, что это такое. По крайней мере, что такое обычная любовь. Но тогда что такое любовь, если не любовь, которую я испытываю к каждому из них в определенные моменты?
И в своей кровати я принимала лучших мужчин-рабов, видела рядом с собой такие тела, в красоту которых даже трудно было поверить.
В Клубе понятия «хотеть» и «иметь» разделяют всего тридцать секунд.
Требовать от рабов полного подчинения, приказывать им иметь меня, поражаться тому, что они, такие сильные, такие мужественные, подчиняются всем моим приказам, что эти идеальные мужские тела принадлежат только мне. А потом заносить информацию о них в компьютерные файлы. Учить тому, как лучше всего ими манипулировать.
И еще рабыни с их шелковистыми ручками и нежными язычками. Лесли, Коко, прелестная и отвергнутая мной Диана.
Диана, моя дорогая. Она прижимается ко мне во тьме, которая, возможно, окутала весь земной шар. Мягкое на мягком.
Полночь в раю. Но рай ли это? Где-то пробили настенные часы.
Двенадцать часов до встречи с Эллиотом Слейтером. И что такого особенного в этом светловолосом, голубоглазом мужчине? А вдруг он окажется таким же, как все?
12.
Эллиот. Белый хлопок
Коридоры представляли собой настоящий лабиринт. По правде сказать, Клуб не произвел на меня особого впечатления. Я только знал, что именно она дергала за веревочку, которая должна была привести меня к ней. Она подняла меня с самого дна, где я оказался, а теперь ждала меня у себя.
Я очнулся в полудреме мучившего меня желания. Я страстно хотел ее. И не стоило кривить душой, притворяясь, будто это не так. Все утро передо мной, как вспышка, появлялось ее лицо. Я уже не понимал, во сне все это или наяву, но я чувствовал кружева ее блузки на своей груди, меня словно пронзало током прикосновение ее губ.
Но кто она такая, черт побери?! Что ей от меня нужно?
А потом произошло нечто странное. На рассвете мы начали убирать туалеты, стоя на четвереньках, но прислуга уже обращалась со мной гораздо мягче. Никаких оскорблений, никаких хлыстов.
Похоже, ее работа. Но что все это значит? Слишком уж спокойно я думаю об этом, несмотря на швабру в руках. Слишком уж спокойно думаю о ней.
Когда нас кормили днем в маленькой подвальной столовой — ели мы, естественно, стоя на четвереньках, — я решил, что все здесь было совсем не так, как я себе представлял. Несмотря на уверения Мартина, я боялся, что мне будет скучно, а моя неумелость сведет на нет любые мои начинания.
Ну, скучно точно не было. Причем с первой минуты я оказался в центре событии. А теперь еще пагубная страсть к темноволосой женщине, непредсказуемая реакция на аромат ее духов, на ее прикосновение, но эту часть действа я должен хоть как-то контролировать. То есть я хочу сказать, что она уже обучила тысячи рабов вроде меня, и, возможно, на самом деле ей было на них наплевать, так же как мне было глубоко наплевать на всех этих хозяев и хозяек, которые меня имели под неусыпным оком Мартина в его Доме.
И, честно говоря, мне было наплевать даже на Мартина, если уж на то пошло. Он мне, конечно, нравился, может, я даже его любил. Похоже, я слегка зациклился на мыслях о Мартине. Но когда дело дошло до секса, до всех этих садомазохистских штучек, мне было наплевать, кто был моим партнером. Если и волновало, то чисто с эстетической стороны.
А теперь я мог думать только о ней. Она была везде. Словно материализовалась из темноты. Нет, мне это совсем не нравилось.
А растущее во мне возбуждение непрерывно усиливалось. Меня возбуждало то, что я почувствовал себя настоящим рабом, возбуждала исходящая от нее реальная угроза, и, по мере того как распухшие локти и колени саднили все больше, возбуждение это только усиливалось. И когда меня повели в ванную, я уже знал, что пойду к ней. Чудесный горячий душ, великолепный массаж — так живут хорошие парни.
А потом очередное искушение: обнаженные блестящие тела на массажных столах и похожие на нимф и фавнов рабы, которые помогали принимать ванну. И вся эта расслабляющая обстановка, и ласковые поглаживания — «Теперь, Эллиот, можешь разговаривать, если хочешь», — и рекламные белозубые улыбки.
Почему я не решился спросить, что происходит? Почему ждал, когда массировавший меня стальными пальцами красивый маленький Ганимед скажет: «Тебе надо поспать, Эллиот. Тебя ждет леди-босс».
И если я поначалу даже слегка задремал, его слова окончательно меня разбудили.
— Леди-босс? — удивился я.
— Да, она самая, — ответил он. — Она управляет Клубом. Она практически является его создателем. И она твой инструктор. Желаю удачи!
— Большая шишка, значит, — пробормотал я, а в голове у меня словно петарда взорвалась.
Закрой глаза, — посоветовал он, — так как, можешь мне поверить, тебе сейчас надо беречь силы.
И я, похоже, действительно уснул. Должно быть, сказалось общее переутомление, так как, проснувшись, увидел над головой плафон из свинцового стекла и услышал голос стоявшего рядом хэндлера:
