Кажется, все в норме, господин Слейтер, — сказал доктор, убирая папку в саквояж. — Постарайтесь побольше спать, побольше есть и вообще получайте удовольствие от путешествия. Из иллюминаторов вы мало что сможете разглядеть. Они покрыты специальной пленкой, так что картинка получается размытой. И очень советуем вам во время поездки воздерживаться от половой стимуляции, — добавил он, посмотрев мне прямо в глаза. — Вы понимаете, что я имею в виду.
Его слова меня ошарашили, но я постарался это скрыть, а потому просто промолчал. Да, выходит, он все понял.
— По прибытии в Клуб вы должны находиться в состоянии сексуального возбуждения, — заметил он уже в дверях, причем таким тоном, словно советовал мне принять аспирин и позвонить через неделю. — Так вы сможете самым выгодным образом продемонстрировать свои достоинства. А теперь, господин Слейтер, я собираюсь запереть дверь. Она откроется автоматически только в том случае, если на судне возникнет чрезвычайная ситуация, причем спасательных средств здесь достаточно. Возможно, вы хотите задать последний вопрос?
— Хмм. Последний вопрос! — Внутри я прямо-таки задохнулся от смеха. Но ничего умного придумать так и не смог. Чувствовал только, как бешено стучит сердце. — Нет, спасибо, доктор, — наконец произнес я, посмотрев на врача. — Думаю, мы все обсудили. Конечно, не дрочить будет не так уж легко, но я никогда не хотел, чтобы у меня на ладонях выросли волосы.
Он отрывисто рассмеялся и, с трудом приняв серьезный вид, сказал:
— Получайте удовольствие, господин Слейтер! Дверь за ним захлопнулась, и я услышал, как щелкнул замок.
Я еще долго сидел на кровати, глядя на дверь и ощущая нарастающее возбуждение внизу живота, но решил попытаться играть по их правилам. Словно мне опять было двенадцать и я чувствовал себя виноватым, так как нарушил нормы поведения. И кроме того, я знал, что он прав. Гораздо лучше прибыть в Клуб в полной боевой готовности, чем с пустым баком.
И к тому же я прекрасно понимал, что они следят за мной через зеркало. Теперь я полностью их. Странно, что на браслете не написано слово «раб». Я ведь сам подписал все бумаги. Я взял с полки какую-то книгу… не эротического содержания и, удобно расположившись на подушках, начал читать.
Джеймс М. Кейн. Колоссальная вещь, но я уже читал. Я потянулся за Шерлоком Холмсом. Роскошное факсимильное издание оригинальной публикации в «Стрэнд магазин» с рисунками, сделанными пером. Давненько я такого не видел. Как приятно снова встретиться со стариной Холмсом, перечитывать прочитанное и полузабытое! Так называемое старое доброе невинное развлечение. Через какое-то время я отложил Холмса в сторону и занялся изучением содержимого полок в надежде найти сэра Ричарда Бартона или книгу Стэнли о поисках экспедиции Ливингстона. Но безуспешно. А ведь у меня был свой Бартон. Я уложил книгу в чемодан и благополучно о ней забыл. Первое напоминание о том, что я заключенный. Может, проверить, заперта ли дверь? Какого хрена! Надо немного вздремнуть.
Да, играть по правилам бывает нелегко.
Я принял душ, затем хорошенько отмокнул в ванной, сделал пару отжиманий, снова перечитал Джеймса М. Кейна: «Почтальон всегда звонит дважды», «Двойную страховку» и «Серенаду», а потом посмотрел все фильмы на дисках.
Там был один фильм, который действительно затронул меня за живое. Диск был совсем новенький, еще в коричневом почтовом конверте, и я взял его последним. Такая небольшая вещица о нью-йоркских цыганах под названием «Анжело, любовь моя». Жаль, что не выпустили пару сиквелов о тех же цыганах и о том же малыше Анжело!
И все же странно, как мог оказаться такой фильм среди собрания классических «черных фильмов» с Богартом и такого глянцевого отстоя, как «Танец-вспышка». Я пошарил в мусорном ведре и достал упаковку от диска. Он был отправлен экспресс-почтой из видеомагазина в Далласе за пару дней до нашего отъезда. Странно. Как будто кто-то посмотрел этот фильм, и он так понравился, что этот кто-то, поддавшись душевному порыву, распорядился положить диск во все каюты яхты. Интересно, а кто-нибудь еще на борту посмотрел этот фильм?
Сквозь толстую переборку в каюту не проникало ни единого звука.
Я выспался на славу. По правде говоря, в основном я только и делал, что спал. Интересно, а может, они специально подсылали в нашу еду какое-нибудь лекарство. Хотя непохоже, так как, проснувшись, я чувствовал себя отлично. Иногда я просыпался посреди ночи с мыслью о том, что же я наделал. Меня везли в этот таинственный клуб, где я должен был пробыть два года, и, как бы я ни умолял, мне не позволят улизнуть.
И это еще не все. Самое главное — это то, что ждет меня там. Я вспомнил, что твердил Мартин Халифакс, мой хозяин, мой инструктор, мой тайный сексуальный наставник. А он не уставал повторять: два года — слишком длинный срок.
«Эллиот, отправляйся на шесть месяцев, даже на год. Ты не представляешь себе, что такое Клуб. Тебя не лишали свободы больше чем на пару недель. И то были небольшие поместья. Клуб же — масштабное заведение. И речь идет о двух годах».
Но я даже слушать его не желал. Я повторял снова и снова, что хочу затеряться, что устал от двухнедельных путешествий и экзотических уик-эндов. Я хочу утонуть там, залечь на дно так, чтобы потерять счет времени, забыть о том часе, когда мой срок истечет.
— Ну послушай же, Мартин! — говорил я. — Ты же отослал все бумаги. И они проверили меня, приняли меня. Если бы я был не готов, стали бы они меня принимать?
— Да, ты действительно готов, — грустно ответил он. — Ты все выдержишь. Все, через что тебе придется там пройти. Но разве это то, чего ты действительно хочешь?
— Мартин, я хочу, как говорится, броситься головой в омут. Именно это я и пытаюсь тебе втолковать.
Я практически усвоил все правила и установки. За услуги мне заплатят сто штук. И на два года я стану их собственностью, и они смогут делать со мной, что пожелают. Если нам платят так щедро, то сколько же они берут с «гостей», с тех, что будут нами пользоваться?
И вот теперь я на борту яхты и все пути назад отрезаны. Я слышал шум волн, но не видел моря и даже не мог почувствовать его соленый запах.
Однако, по правде говоря, я просто не мог дождаться, когда попаду туда. Я хотел быть там прямо сейчас. Я вставал посреди ночи и трогал дверь, чтобы проверить, заперт ли замок. И я уже не мог контролировать растущее во мне желание, которое взрывалось в сумбуре моих сладостных и одновременно болезненных снов.
Потом, конечно, меня мучило раскаяние, но ошибка была только в одном: кончать вот так, как юный католик, испачкав простыню во время ночной эрекции. И еще я того думал о Мартине, о том, как началась эта «тайная жизнь», как любил говорить Мартин и как говорил себе я.
Я слышал столько разговоров о некоем Доме, что, не выдержав, в конце концов вынудил кого-то мне все объяснить. И было так трудно заставить себя набрать этот номер и вместе с тем так легко в результате оказаться одним прекрасным летним вечером, в девять часов, у этого внушительного викторианского особняка. Я свернул на дорожку, обсаженную высоченными эвкалиптами, оставив за спиной уличный шум, и подошел к кованым железным воротам. («Подойди к двери подвального этажа».)
