Мы вылезли из машины, помятые, уставшие, голодные, обвешанные бумажными пакетами со всяким барахлом, и пошли по мощеной дорожке нашего отеля.
Перед тем как подойти к стойке портье, она повернулась и спросила:
— Ты действительно этого хочешь?
— Спорим, что ты заранее знаешь ответ.
Я пристально на нее посмотрел и увидел страх в округлившихся глазах на побелевшем лице. Я хотел спросить: от чего мы бежим? Почему все именно так? Лиза, ну скажи же, черт побери, что ты меня любишь! Давай пошлем все куда подальше!
— Для вас тут полно сообщений, — заявила дама за стойкой.
Я еще очень много чего мог сказать Лизе, но не стал. Так как знал, что сейчас правила игры устанавливает именно она.
— Иди, забери свой паспорт, — прошептала она, буквально впившись ногтями мне в руку. — Я тебя в машине подожду. Возвращайся скорее.
— А у вас уже и компания подобралась, — заметила дама, обернувшись в сторону стеклянных дверей в сад. — Вон те два джентльмена уже давно дожидаются. Можно сказать, весь день.
Лиза подскочила как ошпаренная и проследила за взглядом портье. Ричард, наставник кандидатов, стоял в садике, спиной к входу в коттедж, и смотрел на нас. А Скотт, несравненный старший инструктор, затушив сигарету, лениво поднимался со скамейки.
28.
Эллиот. Стены Иерихона
Они оба были в одинаковых темных, слегка мрачноватых, но безупречных костюмах. Когда мы пересекли двор и зажгли свет в коттедже, они приветствовали нас весьма любезно, можно даже сказать, жизнерадостно.
В комнатах все было на своих местах, но, судя по густому облаку сигаретного дыма, они явно успели побывать в номере.
Ричард хмурил кустистые брови, но при этом широко улыбался. Со стороны он казался огромным, хотя был всего лишь на пару дюймов выше меня. Скотт, чуть пониже, но гораздо грациознее, в шикарном костюме с Мэдисон-авеню, выглядел не менее атлетически сложенным.
Я понял, что начал оценивать их физические данные.
Лиза уже не могла скрыть дрожь и явно была на грани истерики. Она неуверенно пересекла спальню и остановилась, прислонившись к стене. Мне тоже стало не по себе. Я молча кивнул им и прошел в другую комнату, чтобы оставить там пакеты. На самом деле я хотел проверить, нет ли кого в ванной или на кухне. Никого.
Скотт, выглядевший слегка непривычно в черном костюме, медленно вошел на кухню — при этом все его движения и жесты были хорошо отрепетированы и направлены на то, чтобы успокоить собеседника, — и сообщил мне, что хотел бы поговорить с Лизой с глазу на глаз. На его лице читалась неприкрытая мука. Он пристально на меня посмотрел, и мне пришла в голову забавная мысль: а что, если мы думаем об одном и том же, ведь когда мы виделись с ним в последний раз, то играли в господина и раба для аудитории из двадцати новых инструкторов. Но на самом деле сейчас мне вовсе не хотелось об этом вспоминать. И все же эта мысль сидела глубоко в подсознании, и на меня словно накатила жаркая волна. Он был одним из тех мужчин, в которых, даже когда они полностью одеты, есть нечто животное.
— Нам надо потолковать с нею наедине, — промурлыкал Скотт тихим, почти грудным голосом.
— Конечно-конечно, — ответил я.
Он слегка сдавил мне шею левой рукой, одарив меня дружелюбным взглядом карих глаз и белоснежной улыбкой, и покинул комнату.
Я вышел из кухни во двор и присел на кованую скамейку в дальнем углу. Я специально выбрал такое место, чтобы Лиза могла меня видеть. Маленький садик кое-где освещался фонариками, и я сидел в кругу света. Я поставил ногу на скамью и прикурил сигарету. Эх, надо было прихватить с собой бутылку виски! Хотя сейчас пить мне, наверное, не стоит. Мне было все прекрасно видно сквозь хорошо освещенные французские окна: огромную кровать под балдахином на фоне розовых стен, старинные стулья из красного дерева, двоих мужчин в черном, расхаживающих взад-вперед по комнате, и Лизу — на кресле-качалке со сложенными на груди руками. Лучи света играли на ее темно-каштановых волосах.
Этот чертов кондиционер так гудел, что мне ничего не было слышно, но я видел, что Лиза ужасно расстроена. Она вдруг вскочила на ноги, ткнув в Ричарда пальцем, а Ричард поднял руки вверх, словно она наставила на него пистолет. Улыбка исчезла с его лица, но глубоко посаженные под кустистыми бровями глаза оставались прищуренными, будто он продолжал, как всегда, улыбаться.
Затем Лиза начала пронзительно кричать, и слезы градом покатились у нее но лицу. На шее у нее вздулись вены, лицо нервно подергивалось, ноги, казавшиеся еще длиннее благодаря высоким каблукам, дрожали. Она выглядела как натянутая струна.
Нет, дальше терпеть все это я уже не мог. Я затушил сигарету и встал, повернувшись лицом к дверям. Лиза мерила шагами комнату, то и дело откидывая волосы назад и истерически кричала. Но что именно, мне, конечно, было не слышно.
Потом, похоже, Скотт велел Ричарду постоять в сторонке и принялся за дело сам. Лиза начала потихоньку успокаиваться. Скотт с кошачьей грацией двигался вокруг нее, мягко жестикулируя. А она слушала, покорно кивая, но, увидев меня, замерла и уставилась на меня через стекло.
Скотт, проследив ее взгляд, повернулся в мою сторону. Но я остался стоять, как стоял, и даже не шелохнулся. Тогда он подошел к окну и, знаком показав мне, чтобы я чуть-чуть потерпел, принялся задергивать шторы. Но тут я не выдержал и распахнул дверь.
— Нет уж, извини, приятель, — покачал я головой, — А вот этого-то делать не надо.
— Эллиот, мы просто беседуем, — сказал Скотт. — А ты нас отвлекаешь. Ведь нам действительно необходимо поговорить.
Лиза, уже снова сидевшая в кресле-качалке и тихонечко вытиравшая нос батистовым носовым платком, подняла на меня глаза и тихо произнесла:
— Все в порядке, Эллиот. Можешь мне поверить. Все в порядке. Ступай в бар и пропусти стаканчик. Все в порядке.
— Ладно, но, прежде чем я уйду, давай расставим точки над «и», — ответил я. — Не знаю, что тут происходит, но надеюсь, что никто никого принуждать не будет…
— Эллиот, это не в наших правилах, — отозвался Скотт. — Мы никогда никого не принуждаем. Ты ведь прекрасно знаешь, кто мы. — Он выглядел обиженным, будто я ранил его в самое сердце. Его темные глаза выражали искреннюю печаль, а уголки губ опустились в грустной улыбке. — Но нам надо кое-что утрясти. И мы хотим потолковать об этом с Лизой.
— Все в порядке, Эллиот, — сказала Лиза. — На самом деле. Я зайду за тобой в бар. А теперь иди. Ты можешь это сделать для меня?
То были самые длинные сорок пять минут в моей жизни. Пришлось каждые тридцать секунд напоминать себе, что нельзя напиваться. Иначе я одним глотком прикончил бы свой виски. События последних минут молнией проносились в моей голове. Через открытую дверь мне был виден кусочек Французского квартала: увитая розами кованая решетка галереи над узким тротуаром, парочки, идущие под руку мимо дверей ресторана в свете газовых фонарей.
