Как странно и непривычно было рассказывать все это даже такому прекрасному слушателю, как он. И тем не менее он явно не выглядел шокированным.
— Хозяева нас холили и лелеяли. Но мы не были для них людьми. Мы были полностью подневольными, игрушками в их руках. — Тут я сделал еще глоток, подумав, что, может, это и к лучшему: дать выход всему, что накопилось. — Я хочу сказать, нас били, морили голодом и к нам применяли сексуальные пытки. А еще водили через весь город на забаву хозяину, заставляли стоять в воротах в состоянии полового возбуждения к вящему удовольствию прохожих. Примерно так. Мучить нас было своего рода религиозным обрядом, а нам надлежало скрывать наши страхи и чувство унижения.
«Неужели я все это сказал?»
— Убийственная фантазия, — вполне искренне произнес Мартин, задумчиво приподняв брови. — Все наилучшие составляющие. Ты не только получил «отпущение» и позволение получать удовольствие от перерождения, но и придал всему этому религиозную окраску. Прекрасно.
— Но послушайте, мой ум напоминает мне цирк, где одновременно идут представления на всех трех аренах, — покачал я головой и, не выдержав, рассмеялся.
— Что вполне типично для садомазохистов, — объяснил он. — Мы все немножко «цирковые животные».
— Но здесь должны быть рамки, — ответил я. — Очень четкие. Даже речи быть не может, чтобы делать это под давлением. И все же принуждение обязательно должно присутствовать.
Я поставил пустой стакан на стол, и мой собеседник тотчас же поднялся, чтобы наполнить его.
— Я просто хочу сказать, что в хорошей фантазии должны одновременно присутствовать и согласие, и принуждение, — объяснил я. — И должно быть унижение на фоне тяжелой внутренней борьбы, когда одна часть тебя хочет этого, а другая — нет. И тогда можешь принять полную деградацию и даже полюбить это чувство.
— Вот именно, — подтвердил Мартин.
— Мы были объектами презрения и одновременно преклонения. Мы были загадкой, нам никогда не дозволялось говорить, — продолжил я свой рассказ.
— Просто бесценно, — прошептал он.
Интересно, что же на самом деле он услышал за те долгие часы, что продолжалась наша беседа? Может быть, только одно: я такой же, как тысяча других мужчин, которые прошли через эти двери.
— А твой хозяин, мужчина, что покупает тебя в том греческом городе, — спросил он, — как он выглядит? Что ты к нему чувствуешь?
— Вы будете смеяться, но он влюбляется в меня, а я в него. Роман в оковах. Но в конце любовь торжествует.
Но Мартин не стал смеяться, а лишь понимающе улыбнулся и снова принялся попыхивать трубкой.
— Но, полюбив, он ведь не перестал наказывать или использовать тебя?
— Нет. Никогда. Для этого он слишком хороший гражданин. Но есть еще что-то… — Тут я почувствовал, как сильно бьется сердце. Какого черта мне надо все выкладывать?!
— Слушаю тебя.
Я вдруг ощутил растущее беспокойство, легкое смущение по поводу причины, которая привела меня сюда.
— Ну, понимаете, там была еще женщина, в моих фантазиях…
— Хмм, — хмыкнул он.
— Думаю, это жена хозяина. Ну, я знаю, что это так. Иногда она меня возбуждает.
— Что значит «возбуждает»?
— Нет. Я не хочу иметь дело с женщинами, — сказал я.
— Понимаю, — улыбнулся Мартин.
— Существует тысяча причин. почему ты выбираешь мужчину или женщину как партнера для любви, сексуального партнера. Так ведь? И кажется очень непривычным, когда ты не можешь переступить эту черту.
— Нет, все уже будет по-другому, — ответил он и спросил: — И ты был с женщинами так же, как с мужчинами?
— Да, и очень часто, — кивнул я.
— И та женщина из фантазии?
— Да. Черт бы ее побрал! Не знаю, почему вдруг вспомнил о ней. Я, похоже, ждал от нее жалости и нежности, и она увлеклась мной — рабом своего мужа, но она оказалась еще хуже.
— Чем хуже?
— Она нежная, она любящая, но в то же время она грубее, строже и жестокосерднее. Унижение — это как идти по лезвию бритвы. Понимаете, о чем я? Так странно.
— Да…
— Но она не всегда там. Но рано или поздно…
— Да…
— Но мы, пожалуй, отвлеклись от темы.
— Разве?
— Ну, я хочу сказать, что мне нужны любовники-мужчины, доминирующие мужчины, если угодно. Вот что я на самом деле хочу сказать. Вот почему я и пришел сюда. Ради мужчин. Слышал, у вас здесь очень красивые мужчины, лучшие…
— Да, — ответил он. — Думаю, тебе понравится альбом, когда придет время сделать выбор.
— Я что, должен выбирать парней, которые будут доминировать?
— Естественно. Как пожелаешь.
— Хорошо. Это должны быть мужчины. Мужчины для меня — экзотический секс. Горячий секс. Секс для безбашенных.
Мартин только молча улыбнулся и кивнул.
— Ничто не может сравниться с этим чувством: быть с кем-нибудь таким же крутым, как ты сам. Когда имеешь дело с женщиной, все слишком сентиментально, слишком надрывно и романтично, — закончил я.
— Так кого же ты любил в прошлом, по-настоящему любил, мужчин или женщин? — спросил он.
На минуту в комнате повисла напряженная тишина.
— А почему это так важно?
— О, ты прекрасно знаешь, почему это важно, — тихотихо ответил Мартин.
— Мужчину. И женщину. В разное время.
«Ну пожалуйста, не открывай эту дверь».
— Ты любил их одинаково?
— В разное время.
Не прошло и трех месяцев, как мы снова сидели и разговаривали в той же самой комнате, хотя я даже и представить себе не мог, что после всего случившегося там, наверху, я смогу сидеть здесь, полностью одетый, и слушать, как он говорит мне: «Эллиот, ты не должен мне больше платить. Вот что я пытаюсь тебе втолковать. Я могу договориться с тремя-четырьмя заинтересованными "хозяевами", и они покроют все расходы. Ты будешь приходить сюда, как обычно, но уже за их счет. Пока ты здесь, будешь принадлежать только им».
Нет. В данном случае деньги ни черта для меня не значат, я еще к этому не готов…
«Полное доминирование другого человека, его фантазии, вытесняющие твои собственные… Нет, не сейчас. Осторожнее. Слишком тяжело».
Это напоминало мне крутую лестницу, ведущую из комнаты в цокольном этаже, и я собирался взобраться по ней на самый верх.
— Я бы хотел женщину, — вдруг вырвалось у меня. «Неужели я действительно это сказал?!» — Я имею в виду… Да, женщину, — продолжил я. — Думаю, пришло время. Для по-настоящему привлекательной женщины, которая знает, что делает. А я ничего не хочу о ней знать и не хочу выбирать ее по фотографии в альбоме. Вы сами выберите ее для меня. Только убедитесь в том, что она хороша в этом деле, даже больше, чем хороша. Что она может принять на себя руководство. Пришло время… Похоже, мне пора подчиниться женщине. Как думаете?
