— Они ведь звонили тебе? — спросила я. — Когда нас разыскивали.
— Нет, не звонили, — мгновенно отреагировал он. Это лишний раз говорит о серьезности проблемы.
Они не хотели, чтобы ты узнал о том, что я натворила. Ведь это ты тренировал Эллиота и послал его к нам. Похоже, они собирались все сохранить в тайне. Это было чистым безумием с моей стороны — думать, что они тебе звонили.
Я тихонько потягивала белое вино, прилагая титанические усилия, чтобы удержать все съеденное и выпитое в желудке, что было весьма нелегко с учетом вчерашних излишеств и изнурительной поездки в аэропорт. Узнав, что он прилетает ближайшим рейсом, я решила встретить его прямо в аэропорту. В этом ресторанчике мы с Эллиотом еще не бывали, хотя заведение это находилось сразу за углом. Эллиоту наверняка понравилась бы телятина, которую здесь подавали. Мартин прихлебывал кофе, стараясь выглядеть невозмутимым.
— Ох уж этот Новый Орлеан, — с легкой улыбкой покачал он головой и, шутливо нахмурившись, добавил: — Кофе с цикорием.
— Я могу попросить принести тебе нормального кофе, — предложила я.
— Не стоит. Мы, мазохисты, любим плохой кофе, — сказал он, еще сильнее сжав мою руку. — Расскажи мне об Эллиоте. Расскажи мне все — с начала и до конца.
— Сама не знаю, что пошло не так. Не знаю, насколько далеко я зашла. Будто со мной случилось нечто такое, что я была не в силах контролировать. Честно говоря, я полностью потеряла контроль над собой. Я предала то, во что учила верить других.
— Лиза, расскажи мне все. Так, чтобы мне было понятно.
— Мартин, я выкрала его. Сумела получить его вещи. Велела ему одеться. Села вместе с ним в самолет. Заставила его поверить в то, что в нашем Клубе это обычная практика: взять раба с собой, а потом вернуть обратно. Приехала сюда, в Новый Орлеан, и целых пять дней… ну, не знаю… может, и больше… мы просто… мы просто делали, что хотели. Ходили танцевать, развлекались и даже уехали ненадолго в Даллас… И, боже мой, мы делали много такого, о чем даже не мечтали… — Тут я остановилась. Меня снова захлестнули эмоции, и я потеряла нить разговора. — Я совершила ужасную вещь, — продолжила я. — Нарушила условия контракта. Я предала его, Мартин. Предала Клуб, предала тебя.
Мартин обратил на меня спокойные глаза с легким прищуром: его обычная манера показать собеседнику, что он весь внимание. При этом лицо его сохраняло все то же невозмутимое выражение.
— Где сейчас Эллиот? — поинтересовался он.
— В Клубе. Они приехали и забрали его обратно. Это было ужасно. Они действовали совсем как пара копов. Ричард и Скотт. Я хочу сказать, словно работали на долбаное Бюро. Совет директоров в хороших руках. Конечно же, они заверили меня, что я не уволена. По словам мистера Кросса, если в Клубе и есть незаменимый человек, так это я, Лиза. Они просто хотели, чтобы я вернулась. Увезли Эллиота, и один Бог знает, что творится сейчас у него в голове.
Мне вдруг стало трудно говорить. Словно кто-то холодной рукой сдавил горло. Я не смотрела на Мартина, а сидела, тупо уставившись в тарелку. Я хотела было взять бокал с вином — и не смогла. Не смогла!
— Почему ты замолчала? — спросил он, наклонившись, чтобы заглянуть мне в глаза. Теплые, сухие пальцы.
— Мартин, помоги мне, — прошептала я.
— Лиза, я ведь не доктор. И ты это знаешь. Но я очень хороший слушатель и хочу, чтобы ты рассказала все с самого начала. Все-все — до мельчайших деталей.
Я молча кивнула. Господи, но как больно вспоминать, воссоздавать картину тех пяти дней, стараться, чтобы меня поняли. Похоже, я сейчас заплачу. Прямо здесь, в ресторане. Я плакала в отеле «Двор двух сестер». Плакала в мотеле. И вот опять плачу. За эти пять дней я пролила больше слез, чем за предыдущие десять лет.
— Хорошо, Мартин. Но сперва ты должен мне что-то сказать, — начала я, сжав его руку в своих ладонях. — Мне необходимо это знать!
Мартин слегка напрягся, но не испугался, в отличие от Эллиота, которого мои слезы там, в отеле, повергли в ужас.
— Мартин, как думаешь, мы правильно сделали? Или это очень плохо? Как думаешь, мы ведь, правда, хорошие — как говорим сами себе? Мы ведь нормальные — как говорим всем остальным? Или мы испорченные, свихнувшиеся создания, не заслуживающие снисхождения? Мартин, разве мы плохие?
Он долго-долго на меня смотрел, явно пытаясь скрыть свое удивление, а возможно, и обиду.
— Лиза, и ты еще спрашиваешь?! — ответил он. — Ведь я сказал тебе все, что об этом думаю, в первый же вечер, когда ты приехала в мой Дом в Сан-Франциско.
— Мартин, я хочу услышать еще раз. Ну пожалуйста! А вдруг я тогда чего-то не поняла.
— Лиза, что до меня, то Дом — свидетельство моего нежелания считать себя плохим человеком, нежелания казаться или слыть плохим из-за своих сексуальных пристрастий. И ты это знаешь.
— Но то, что мы делаем: это хорошо или плохо?
— Лиза, мы избавили людей от необходимости рыскать по улицам и обшарпанным меблирашкам в поисках экзотического секса: мы избавились от дешевых проституток и второразрядных сутенеров от всех тех, кто в далеком прошлом делал из нас преступников и попрошаек. И кто скажет, что это плохо?! Ты сразу поняла это, как только переступила порог Дома, а ведь с тех нор ничего не изменилось. Клуб — величайшее творение, основанное с учетом тех же принципов и под строгим контролем. И смею заметить, что Клуб еще ни разу не подвел ни одного из тех, перед кем распахнул двери.
— Ну, он подвел Эллиота Слейтера, — возразила я.
— Хмм… Я удивляюсь! Но что ж такого могло произойти, чтобы ты так резко изменилась и потеряла веру в наше общее дело?
— То-то и оно. Ума не приложу! Все рушится, разваливается на куски. Вот я знаю, кто я такая, а вот — уже нет. Я сама не своя и не понимаю, что происходит.
Мартин внимательно за мной наблюдал. И выжидал. Но если я скажу еще хоть слово, это будет все тем же повторением вызубренного урока. Он сказал: начинай. Но с чего начать? И как?
— Лиза, — мягко произнес Мартин, — мы уже много лет не говорили по душам, ведь прошла целая вечность с тех пор, как ты вошла в мой кабинет и я рассказал тебе о Доме. Но я помню все. Помню, какой ты тогда была: прелестной юной девушкой, хотя и не такой красивой, как сейчас. У тебя было такое умное — и в то же время невинное — лицо, что во время первого нашего разговора я забыл обо всем, а со мной такое не часто случается.
— Я не забыла тот вечер, — проронила я.
Мне хотелось вернуть все назад. Возродить чувство первооткрывателя, возродить успокаивающую атмосферу Дома: иллюзию стабильности, реализованной мечты.
— Мы говорим с тобой о любви и идеалах, — вздохнул Мартин. — А еще о моем глубоком убеждении, что в один прекрасный день люди перестанут решать деликатную проблему альтернативного секса при помощи подонков или, в лучшем случае, полиции.
