Марк поскользнулся и плюхнулся в воду.
– Твою… мать…
Плавать со связанными руками было так себе занятие. А когда тебя захлестывает страх и отчаяние – тогда и со свободными можно утонуть.
– Подожди! – крикнул я Змею.
И принялся помогать Марку подняться на ноги.
Дно оврага было илистым. Но под илом оказалось много острых камней – упади неосторожно на одни из таких, и изрежешься от головы до пят.
Змей брезгливо посмотрел на нас, извозюкавшихся, буркнул:
– Идем дальше.
Вскоре жижа стала отступать. Мы выбрались на сухую поверхность.
– Повремени! – взмолился Марк.
Но Змей не успел ответить – вместо него это сделала автоматная очередь.
Пули прошили воздух над головой. Если бы не Лера, которую я в это время поставил на землю и для этого чуть пригнулся, то точно бы схватил свинца прямо затылком.
– Черт! – выругался Марк.
И припустил первым.
– Кто это такие? – выдохнул я, выглядывая в полутьме черные тени.
Это были солдаты – без всякого сомнения. Шли уверенно, четко, рассредоточившись по территории, лишних движений не делая.
Змей не рисковал вступить с ними в бой, и это говорило лишь об одном – противника много. Настолько, что даже монстр не атакует.
Тогда отступать. Уходить, пока… я не знал, до каких пор придется отступать. Но если сейчас воспользоваться моментом… Пока нас пытаются поймать, можно попытаться уйти. Слишком рискованно, но есть ли другой выход?
Этот Змей после того, как получит нужное, навряд ли оставит нас в живых. А значит, надо действовать прямо сейчас.
– Лера… – шепнул я дочке. – Сейчас будем прорываться…
Девочка удивленно посмотрела на меня.
– Опасно!
– Выбора нет.
– А это? – она указала на связанные руки.
Я показал ей камень, который вытащил со дна оврага, когда помогал Марку подняться – плоский с одной стороны и острый как лезвие с другой.
Лера кивнула. И взяла его.
Перерезать веревки получилось не с первого раза. Змей злобно рычал и постоянно оглядывался, поэтому приходилось останавливаться и делать вид, что мы идем, как ни в чем не бывало, за ним.
Но вскоре Лера подала знак – ее веревка была разрезана.
Она передала мне камень, и я тоже освободился, правда, поранив себе руки.
Оставался еще Марк. И я надолго задумался, давать ли ему этот шанс на свободу. Судьбу бывшего злодея решила Лера – она повернулась ко мне и шепнула:
– Он тоже должен бежать.
«Ладно, – злобно подумал я. – Будет отвлекать от нас».
И передал ничего не понимающему священнику камень.
А потом махнул Лере – бежим!
Мы молча рванули в кусты.
Змей тут же сообразил, что произошло, и зарычал.
На звук последовало сразу несколько автоматных очередей.
Одна из пуль попала псоглавцу в ногу, и ему пришлось отступить.
«Неужели получилось?!» – с трепетом и одновременно ужасом подумал я.
Мы понеслись в ночь, отдаляясь от выстрелов и кричащего в ярости монстра.
* * *
Змей рванул в погоню, но окружившие бойцы не дали прорвать линию. Нельзя упускать парня и девчонку! Они нужны!
Но догнать не получилось – загадочные преследователи не позволили этого сделать.
«Темногорск, где же ты, когда так нужен?!» – злобно подумал монстр, отходя вновь к оврагу.
Еще одна попытка прорваться не увенчалась успехом. Слишком много бойцов. Слишком хорошее вооружение.
«Темногорск!..»
Но город молчал, взирая на то, как его раба оттесняют севернее, в западню.
* * *
Его звали Симбой.
Но зверю было плевать. Из всех чувств он имел только два – голод и ярость. А сегодня, в день, кода луна светила полным своим желтым глазом, он испытывал сразу оба – хотелось кого-нибудь поймать и рвать, ощущая, как истошно кричит жертва и хлещет из растерзанных ран горячая кровь.
Его звали Симбой.
Будь жив тот, кто дал ему это имя, то пояснил бы: Симба – это из мультика про короля-Льва. Был там такой персонаж, хозяин африканских территорий. А зверь – местный хозяин. Хотя, если признаться честно, хозяин только огражденной зоны, называемой Берлогой. А еще Симба – потому что зверь был симбиотом.
Монстр зарычал.
То, что жило в его голове, спало, и ему вдруг вспомнились картины прошлой жизни, когда он еще жил не в Берлоге, а мог свободно ходить по лесам и горам, не боясь никого. Душистый лес, пахучие травы, терпкий мед… Как же это было давно. Ныне все не так. Все время пахнет гарью. А еще мертвечиной. Запах этот и сводил с ума, и одновременно злил. В прошлой жизни Симба не любил ночевать там, где устраивал пир. Место для кровопускания должно быть одно, для сна и жилья – другое. Но это было раньше. Ныне не так. Все не так.
Симба вновь попытался сбить лапой нарост на голове – чтобы высвободиться. Но лишь задел пористый шишковатый бугор, и тот начал больно зудеть.
А потом ожил.
Будь Симба не зверем, а человеком, он бы знал, что на его башке поселился хищный гриб, и он теперь управлял зверем, словно огромной машиной. Корни этого гриба проросли сквозь толстую шкуру и кость, проникли в мозг и словно раковая опухоль, метастазами обосновались во всех главных отделах. Гриб мог в любое время уложить монстра на землю, мог заставить прыгать и даже ходить на задних лапах. Он мог многое, но желал лишь одного – питаться сукровицей.
Симба заревел – гриб сделал ему больно, нагнал красную волну, от которой все померкло в глазах.
Зверь упал на лапы, заскулил. Но гриб не отпустил. Некоторое время держал волну, пытаясь наказать его за то, что дерзнул попытаться убрать его с головы.
Наконец боль унялась. Гриб зрением и слухом Симбы почувствовал – к нему гонят добычу. А значит, пришло время насытиться.
Симба зарычал – гриб выключил его разум и превратил в кровожадного монстра.
Пора есть. Пора есть. Пора есть, – загорелась одна мысль.
А потом другая – кровь, кровь, кровь…
* * *
Мы бежали через кусты и деревья, почти не разбирая дороги. Я несколько раз окликал Леру, потом и вовсе взял ее на руки – не хотелось потерять ее тут, в темном лесу.
– Марк, – прошептала девочка. – Он нам нужен.
– Да ничего с ним не сделается! – злобно ответил я.
Нервы были на пределе, а заботиться о чокнутом фанатике мне сейчас хотелось в последнюю очередь.
