«Ковчег» ответил. Нэй не разглядел в дыму, сильно ли досталось клановцу.
Корабли осыпали друг друга снарядами. Трещало дерево, свистели щепки, дрожали шпангоуты. Спелыми гроздьями раскачивались на снастях матросы, пытались хоть что-то исправить, починить, срывались и падали с долгим воплем или мертвым молчанием. Раненых стаскивали вниз, убитых кидали за борт.
И так целую вечность.
– Похоже, идут на абордаж, – сказал Нэй. – Приготовиться.
– Есть, сэр!
«Если они захотят помериться саблями и топорами, нам не отвертеться. На веслах догонят в два счета».
Капитан-лейтенант раздавал приказы. Еще стрелков на марсы! Гранаты и зажигательные бутылки! Речная пехота – примкнуть штыки!
Клановец и «Ковчег» сходились курсами. Когда они сблизились на расстояние мушкетного выстрела, Нэй разглядел на палубе триремы чешуйчатых уродцев, а среди них пестрое пиратское отребье. Клановец потерял полдюжины весел – бреши дымились – и уже не был столь расторопен.
Затрещали мушкеты и пистолеты.
Что-то капнуло на плечо колдуна, он смахнул рукой, глянул, отошел в сторону. Кровь повисшего на сетке матроса затюкала в мокрый песок палубы.
Те, у кого не было ружей, упали и вжались в доски. Лопнули песочные часы. Застонал раненый канонир. Воздух наполнился свинцовым жужжанием.
«Они целятся в меня, – подумал Нэй, напряженный до боли в мускулах. – На мне нет капитанского кителя, но они целятся в меня. Они знают».
На миг перед лицом всплыл заснеженный перелесок далекого острова и бескрылый птицеферум, плюющаяся пулями «акула», во вьюжном небе.
Что-то горячее полоснуло по уху, Нэй дернул головой, прижал руку: на ладони осталась кровь.
– Сэр, вы ранены? – спросил капитан-лейтенант.
– Ерунда, – ответил Нэй. Теплая струйка крови сползла по шее к ключице.
Бушприт «Ковчега» и крючковатый нос триремы чиркнули друг о друга.
* * *
Кровь Рохи высохла на коже Билли. Тело Рохи уплыло – безголовая рыба с синими узорами. Билли сам бережно отдал его Реке. Он винил себя в том, что не смог помочь Рохе. Не остановил злое ядро, пахнущее горячей смертью. Помнил, как кровь друга шипела, испаряясь, на черном шаре.
Он не станет героем. Никто не станет героем. Даже если кто-то вернется из этой бурлящей бездны, то уже другим, протухшим, сломанным, с ядром внутри. Билли чувствовал чугунную тяжесть в груди – смерть Рохи.
Что ему теперь делать?
«Не дрейфь, дружище, – раздалось в голове. – Делай то, что делал. А там посмотрим».
Со стороны соседней пушки дико закричали. Матроса оттащили в сторону с дымящимся лицом: новый картуз вспыхнул в плохо вычищенном стволе.
Билли присел возле пожарного ведра и плеснул в саднящее лицо горсть воды. Нащупал кусочки дерева под кожей.
Ударила пушка.
Билли помог Макграту убрать клинья и откатить пушку. Он хотел, чтобы капрал хоть что-нибудь сказал, даже накричал на него, но тот больше не учил и не ругал, двигался медленно, тяжело дышал. Как и весь расчет, вся палуба.
Они – готовые умирать и убивать – обливались потом, задыхались в дыму.
Кровь собиралась в льялах. Кровь была везде. Даже подволок был красный, на полу ступить негде – все плывет. Липнет. Нечем дышать.
– Гармония! – завопил кто-то. – Гармония!
Замолк, словно надорвался.
Билли поскреб ногтем в уголке гноящегося глаза. Налег на пушку – вперед, к порту, тыкнуть врагу в морду.
Снова вопль. На носу первой батареи. Влетевшее в порт ядро сшибло пушку с лафета, расшвыряло по палубе куски плоти, которые еще секунду назад были людьми. Билли заметил порохового юнгу. Мальчишка привалился к мачте, широкому столбу между двумя палубами, и постукивал себя по голове. Из ушей паренька текла кровь.
– Абордаж! Все на нос! Живо! – Сабля командира батареи указывала путь.
Хлопали мушкетоны. Лязгал металл. Людская волна хлынула к носу корабля, увлекла Билли. Он бежал, толкался, кричал, чтобы не было так страшно… «Может, нас хотят выпустить? И мы пойдем… домой?»
Ему сунули в руки топор. Длинная рукоятка с железными пластинами, ржавое лезвие, крюк. Кажется, он кого-то зацепил этим крюком. Стал извиняться в сутолоке.
– К портам! К портам! Там абордаж!
Кожа Билли покрылась мурашками: страх ушел, пришла злость. Черные корабли стреляли в них, убивали их – они убили Роху! – так неужели он спустит им это?! Откуда-то снизу, из глубины мыслей, поднялась горькая ярость, плеснула в горло, раздвинула пересохшие губы. «Роха», – прошептал Билли.
«Я здесь, дружище. Рядом».
«Роха, а что такое абордаж?»
«Ну, это когда одни лезут на корабль других, машут топорами и саблями, такие дела».
Дубовые доски вздрагивали от ударов ядер. Кричали-хрипели канониры. Ухали пушки. В перерывах между залпами стрелки высовывались в порты и якорные клюзы и били по врагу.
– Разбирайте оружие!
Горло саднило, глаза слезились, кровоточили руки и мелкие раны. Билли сжал рукоятку топора. Полумрак палубы отсвечивал лезвиями: сабли, ножи, тесаки, штыки, топоры. Билли заметил квадратные бакенбарды, волосатые плечи – в руках Макграта была пика.
– Отбросить тварей! В воду их!
Капрал ткнул пикой в светлый квадрат. Клинок возвратился желтым от нечеловеческой крови.
Чешуя. Бугристый гадкий череп. Дряблое, как у старухи, горло. Падальщик, трупоед – прямо перед Билли. По ту сторону порта.
«Задай им, дружище!»
Билли коротко размахнулся и опустил топор на отвратительную морду. Протянул между желтых глаз, между вывернутых ноздрей, по твердым темно-зеленым губам – рассек надвое. Сталь царапнула по кости. Чешуйчатая шкура раскрылась лепестками. Падальщик мерзко закричал, раздвоенный язык на миг коснулся лезвия топора, словно хотел слизать с него собственную кровь, и тварь повалилась в воду, в ложбину между кораблями. И уже не всплыла.
«Вот уродина! Как северные девки!»
Билли захохотал – у этого веселья был зловещий привкус и грудной клокот. Ему захотелось рубить и кромсать, сбрасывать в воду и топтать ногами. Этих ящериц, жуков, гадов! Желтоглазых страшилищ! Передавить всех до одного! Пот и злость застилали глаза.
Кто-то – кричащий рот, блестящие глаза – попытался оттеснить его от проема. Но Билли твердо стоял на ногах, толкнул в ответ, уперся спиной в пушку, плюнул на черные от сажи и крови ладони, намертво сжал рукоятку топора. И когда напротив порта появилась уродина в черном балахоне, с длинной жуткой иглой в лапах, ползущая по снастям, Билли вогнал топор в морщинистую змеиную шею. Раскачал и высвободил лезвие. Зловонная кровь брызнула в воздух. Билли снова ударил – голова падальщика опрокинулась назад, сброшенная желтым фонтаном. Билли радостно завопил: «Так тебе! Так!» Позвоночник дрожал от азарта. Убивать оказалось почти так же просто, как заниматься рыбой: погрузить, отвезти в Полис, разгрузить.
