Ответила ей Венона. Красивое лицо северянки посерело, угорь бился в ее черепе, тщась вылезти.
– Ты – некромант. Ты – погонщик мертвецов.
– Вы ошибаетесь.
Венона облизала губы.
– Прикажи, – попросил капитан Каллен, на чьем когге Лита и Нэй попали в столько передряг.
– Выпусти нас порезвиться, – проворковала госпожа Борэ, исхудавшая во мраке.
Лита кивнула.
– Убейте их, – сказала она тихо. – Фас.
И свист, грохот, визг вернулись, оглушив. Ядра посыпались на «Мораг», дым окутал бригантину мятежников, остатки союзной флотилии рявкнули огнем. Плевались свинцом мушкетоны, дробь увязала в мышцах, а топоры в черепах. Лита моргнула, стряхивая ресницами две крупные слезы. Она заметила юнгу, режущего клинком трос, название которого не знала, и не было Нэя, чтобы он ей подсказал.
Лита пошла, маневрируя меж трупов.
– Мне нужен твой нож.
Юнга, кажется, различил в ее глазах нечто такое, что не решился перечить. Сунул нож рукоятью вперед и поспешил убраться с палубы. Лита взглянула на свое отражение в лезвии. Карие глаза почернели. Она не сомневалась, что при хорошем освещении увидела бы в них угрей и мертвецов.
Лита поднесла нож к шее.
«Ты можешь быть кем угодно», – учила мама. Лита хотела одного – стать женой Георга Нэя.
Она зажмурилась и отрезала себе мочки.
* * *
Вода. Холодная вода. Мешанина обломков, канатов, трупов. Кровь разматывается алыми лентами. Надо схватиться за доску.
Но вместо этого Билли цепляется за мысли о Нэе. Нэй смелый. Нэй хороший, хоть и украл Литу. Значит, Лите с ним хорошо. Значит, Билли будет хорошо и нехолодно, если думать о Нэе.
«Очнись, дружище. Очнись, или тебя изобьют».
Билли разлепил веки. Мир свалился набок. Кирпичная кладка, залепленные рыбьими пузырями окна – все опрокинулось. В груди саднило. Дышать было трудно. И лицо будто увеличилось вдвое, и раны подергивают там, где впились деревянные занозы и дробинки, и шишка выросла на темечке.
«Мне больно, Роха».
«Это не беда. Это пройдет».
Хотелось бы верить. Билли пошевелился. Штаны были мокрыми насквозь, значит, Река ему не приснилась, он правда был в воде. Потому что большой корабль взорвался. Все погибли, а Билли выжил. Зачем он выжил?
На голом полу вокруг Билли валялись тела. Ходили люди в стальных кирасах, пинали ногами раненых. Спрашивали о чем-то на языке, который Билли не понимал.
«Где я?»
«В плену, дружище. Тебя выловили и привезли в их город».
«Это плохо».
«Главное, что ты жив».
«Почему?»
Роха промолчал. Билли думал: почему же это главное? Разве не лучше было бы, чтобы выжил Нэй?
Билли заплакал.
Кто-то вцепился ему в плечо. Он увидел чешуйчатую морду, дыры вместо носа, бугры, желтые глаза с кошачьими зрачками. Раздвоенный язык лизал ядовитые клыки. Ящерица, которая ест девочек, очень сердилась и что-то кричала. Может, она знала, что Билли во время абордажа зарубил такую же ящерицу топором. Может, та, вторая ящерица была родственницей этой… Стоило ли ему извиниться? Он предпочел стиснуть зубы.
Билли дернули и заставили сидеть прямо. Из-за этого мир вернулся в правильное положение. Хотя что правильного в трупах, в злом крике, в смерти Нэя?
– Нэй… – пробормотал Билли.
Его ударили по щеке. Он ничего не почувствовал. Щека словно принадлежала кому-то другому.
– Нэй, – упрямо сказал Билли. У него не было оружия, кроме этого грозного имени.
– Нэй? – переспросил падальщик, отклоняясь. – Георг Нэй?
Билли закивал так энергично, что шея заныла.
– Вы знаете Нэя?
Ящерица ускакала к пиратам, жующим поодаль табак. Те выслушали, зашептались. Через миг новые грубые руки схватили Билли и поволокли из комнаты с мертвыми и умирающими наружу.
Это место встревожило Билли. Оно было дурным. Тесная улица поднималась на холм, сверху текли бурые ручейки. Накрапывал ледяной дождь, скрипели ставни. Дома справа и слева почернели от сажи. Но не грязь испугала рыбака, а тьма, сгустившаяся в проулках, и зловонный туман, и крепостные стены, проглядывающие внизу.
Билли мог идти самостоятельно, но конвоирам доставляло удовольствие тащить его, отвешивая оплеухи и пинки. Он стонал, не успевая объяснить про боль в груди. Босые пятки шлепали по лужам.
Улица карабкалась к дому с такими узкими окнами, что в них и голову не просунуть. Однажды Билли застрял в щели забора, и все смеялись. В эти окна он бы и не полез.
Пират в кожаной жилетке скрылся за двустворчатыми дверями. Билли ждал. Капрал Макграт говорил, что убитых нужно сразу, не жуя сопли, выбрасывать в окошко, но у Билли не получалось. Мертвецы толпились внутри него. Роха, Одноглазый Аль, сам капрал Макграт, и пороховой юнга, и парнишка с заячьей губой, просто хотевший к маме, и Нэй с железным мушкетом.
Чтобы не молчать – от молчания становилось страшно, – Билли собирался было поведать пирату, что у него есть друг и у друга тоже много наколок. Но кожаная жилетка крикнул из дверей:
– Введите Нэя!
Билли толкнули в спину.
Просторное темное помещение пахло мойвой. Аромат напомнил о доме и немного успокоил. Из-за стола поднялся мужчина в дымчатых очках, лысый, с очень большим животом. Билли невольно задержался взглядом на еде, на тарелках, полных фруктов и мяса, на остатках поросенка. В желудке не то что заурчало – загудело. Билли сглотнул.
У камина сидел, упершись локтями в бедра, брюнет в шляпе и красивом черном сюртуке. Он смотрел на Билли как-то устало, зато без ненависти. И лысый скорее был озадачен, чем свиреп. Пусть он и был одет не так дорого, как утомленный господин, а как простой рыбак, он производил впечатление вожака. Наверное, он был самым главным из плохих ребят.
«Ты абсолютно прав, дружище. Он – главный, его зовут Руа, мы слышали о нем от капитана, помнишь?»
«Руа, – кивнул своим мыслям Билли. – Король плавучего острова. Выходит, я сейчас на нем?»
Нет, Лита будет поражена, услышав о приключениях Билли. Еще бы суметь все рассказать…
– Ты не Георг Нэй, – заключил лысый после недолгого разглядывания пленника.
Брюнет надул щеки и выдохнул, аж губы затанцевали. Точно так же гримасничал Альпин, услышав от Билли какую-нибудь, по его мнению, глупость.
– Он не Нэй, – подтвердил брюнет.
– Кто же ты, рыжий парнишка? – спросил лысый, улыбнувшись Билли.
– Я – Билли Коффин. Я заряжаю и стреляю.
