На одной чаше весов лежала жизнь взбалмошной девчонки, плебейки Кольца. На другой – артефакт, возможно заключавший в себе ответы на основные вопросы мироздания. Вещь, поделившая мир на до и после Реки. Но, поражая колдуна до глубины души, вторая чаша умозрительных весов никак не перевешивала жалкую каплю на первой чаше.
Нэй погладил спящую Литу по щеке.
– Вийон? Друг мой…
Что-то толкнуло изнутри голубую рубаху, что-то, свернувшееся за шиворотом. Нэй осмотрел встревоженное личико Литы, расстегнул верхние пуговицы. Вийон лежал на девичьей груди, и он был меньше, чем в тот день, когда Уильям Близнец посвятил Георга Нэя в придворные колдуны и из тигля вышел на свет фамильяр. Нэй вспомнил, что мечтал о волке. Дух в обличье волка-альбиноса сопровождал Клетуса Мотли. На худой конец, это могла быть рептилия, как у учителя, змея. Он разочаровался, увидев в тигле ласку… Глупец!
Вийон, отдавший свою силу Лите, помещался на ладони. Его глаза были закрыты, нос сух, лапки не шевелились и хвост вяло свисал вдоль предплечья Нэя. Потребуется немало дней, чтобы дух оклемался. Нэй поднес фамильяра к губам и легонько подул на его шерстку. Веко, опушенное белыми ресничками, едва заметно дрогнуло.
Уильям Близнец говорил, что привязанность – к человеку ли, к зверю или к духу – ослабляет колдуна, истончает броню, делает уязвимым. Нэй подумал об Алексис, единственной девушке, растопившей его сердце. Или не его… То горячее сердце носил в грудной клетке юноша, которого больше не существовало, которого Уильям Близнец уничтожил, а Нэй забыл. И неужели сейчас, спустя столько лет, Нэй Первый, прото-Нэй возвращался?
Колдун посмотрел на спящую Литу, на ее расстегнутую рубашку и ребра, вырисовывающиеся под кожей.
Вийон попытался оторвать голову от ладони, но снова обмяк.
– Спи, друг мой, – сказал Нэй, опуская ласку на смятые простыни. Запахнул рубаху Литы, закатал ее рукав и ввел в вену раствор из бутылочки.
Когг имени мертвого капитана шел на восток, управляемый големом. Магический ветер надувал паруса.
Гармония, которой Нэй служил, была хрупкой – слабее девочки из Кольца. И Нэй охранял ее. Положил голову на грудь спящей Литы и охранял Гармонию в долгой дороге домой.
4. Глупая рыба
Слуги – бледнее мертвецов, будто никогда не покидали катакомб под башнями, – выволакивали в коридор мешки со скарбом, а дородный мужчина размахивал до смешного крошечными руками и голосил, срываясь на визг:
– Аккуратнее, отродье! Эти книги дороже всего вашего чертового народца, вместе взятого! Эти соки добыты из корней дерева, убившего жителей целого государства и в одиночестве правящего на острове!
Слуги кланялись как механические канарейки, сталкивались плечами в узком коридоре. Содержимое узлов и сумок звенело. Толстяк впивался миниатюрными пальцами в седой пушок на складчатом скальпе, и пушистый енот в точности повторял его жесты, снуя у ног.
– Хватит, перестаньте! – запричитал толстяк и врезал сафьяновым сапожком под зад неуклюжему слуге. Ягодица, по которой пришелся удар, смялась. Слуги, словно бы гуттаперчевые, были зомби, их щедро поставлял коллегам Номса Махака, чернокожий колдун. Умирающих от оспы или ильной холеры рыбаков доставляли в покои Махаки, и, лишившись личности, они становились сильными, но неповоротливыми, годящимися разве что валуны таскать.
– Я сам! – Толстяк, фыркая, отобрал у слуги мешок с корабельными лаками. Енот – вернее, существо, выглядящее как енот, – вцепился в узел, набитый гримориями.
Зомби заторможенно гребли лапами пустоту; опомнившись, потеснились к стенам.
– Я велю Махаке сослать вас на галеры! – брызнул слюной толстяк. Услышал шаги в тоннеле и подобрался, напряженно рассматривая полутьму, подсвеченную масляными лампами.
– Доброе утро, – сказала гостья, выскальзывая из-за угла.
Толстяк – его звали Гарри Придонный и он заведовал лаками, лампами, шкатулками с попутным ветром и заговоренными парусами для флотилии милорда – расслабленно выдохнул. Он, конечно, узнал даму, появившуюся в коридоре Северной башни. Венона Банти была управляющей при Совете тринадцати, первой женщиной-батлером Полиса. В ее задачу входила организация приемов и званых обедов, распределение служащих и подмастерьев, снабжение придворных колдунов всем необходимым, от крысиных кишок до драгоценных вин. Лишь четверо из Совета, их называли «Четверо Старых», не пользовались услугами батлера. Самоизолировавшиеся от мира, они вообще не нуждались в пище.
– Переезжаете? – Венона обвела угольно-черными глазами пожитки Гарри.
– Я так больше не могу, – признался колдун. – С тех пор как Георг вскрыл этот чертов склеп, не было ни одной спокойной ночи. Что-то рыскает по Северной башне. Пропадают служки. Даже Гром, – Гарри посмотрел на своего фамильяра, – даже он боится.
Енот, как бы подтверждая слова хозяина, спрятался за мешком.
– Что говорит сам Нэй? – спросила Венона.
– Нэй ничего не говорит. Там, – Гарри брезгливо мотнул головой, подразумевая шумный и бестолковый мир снаружи уютных подвалов, – там наступил май. Ты же знаешь, в первых числах мая его не сыскать днем с огнем.
– Знаю, – погрустнела Венона.
Гарри прикусил улыбку. Венона Банти следила за подмастерьями колдунов, но и колдуны следили за управляющей с помощью фамильяров. Придонный дернул за нить, и Гром отправил ему в мозг живую картинку: Венона извивается в объятиях Георга Нэя, ее смуглая кожа сверкает каплями пота, ее лоно пышет жаром, принимая жезл любовника, рассыпаются по взмыленному телу косички. Венона сходила с ума от Нэя, но, похоже…
– Похоже, наш Георг нашел себе новую пассию, – не без тайного злорадства сказал Гарри.
Губы Веноны изогнулись, словно от боли, глаза сделались еще темнее.
– Может быть, прекратятся его майские загулы. Кстати, куда он вообще девается в мае?
– Он не рассказывал. – Любовница Нэя тряхнула сотней косичек. – Гарри, что за пассия? Та грудастая повариха?
Прошлую подружку Нэя, смазливую гувернантку, атаковали в парке имени Маринка среди бела дня. Ее облили кислотой, навек изуродовав, а в Оазисе уродство было не в почете – бедняжку сослали к речникам, с глаз долой. Пришлось Веноне снова утешать Нэя.
Выросшая среди мстительных северян, управляющая не терпела конкуренции.
– Вы скоро познакомитесь. – Гарри откровенно наслаждался душевными муками Веноны. – Когда Георг объявится, он распорядится переселить к нему своего подмастерья.
– Но у Нэя никогда не было подмастерьев…
– Теперь будут. Девица из Кольца.
– Плебейка? – охнула Венона. – Колдующая плебейка?
– Колдующая или нет, но исключительно хороша собой. Георг брал ее в плавание на Косматый маяк.
– Он рекомендовал на должность капитана простого матроса, а теперь приведет в Оазис рыбацкую дрянь?
