Госпожа Борэ промокнула платком шею.
– Нет ничего слишком, когда ты молода и красива, дорогуша. С такой безупречной грудью и плечами можно позволить вырез и поглубже. Что-то не так?
– Не очень удобно ходить.
– Светская дама и удобства… – госпожа Борэ хрюкнула. – Ну умора!
– Я не светская дама.
– А если примеришь это?
– Ах!
Едва взглянув на платье, Лита поняла, что оно ей подойдет. Оно – то самое.
Она в жизни не видела такого прелестного кораллового оттенка. Казалось, создать такой не способна даже сама природа. Кружева на запястьях и шее были воздушными и почти прозрачными. Лита крутилась перед зеркалом и не могла поверить, что видит свое отражение.
Она рассмеялась:
– Жаба Нэй проглотит язык!
Но тут же погрустнела.
«Кем же я стану в этих вещах? – подумала она. – Кто передо мной?»
– Идеально! – воскликнула госпожа Борэ, зачем-то поглядывая на дверь.
Лита была с ней согласна. Вырез был не таким глубоким, как в предыдущем платье, и обнажал лишь тонкую шею.
– Я не захватила шляпы, – сказала госпожа Борэ, – но это пустяк. У тебя роскошные волосы, дорогуша. К тому же ты ведь не хочешь, чтобы у тебя болела голова?
– Голова?
– Носить их настоящее испытание. – Дама помассировала виски, перья на шляпе-башне колыхнулись. – Иногда кажется, что на голову поставили вазу. Та-ак… а теперь мы тебя обуем.
Хрустнув коленями, госпожа Борэ присела рядом с тележкой. Она выбрала пару туфелек из мягкой кожи, алых, как осенняя листва, с бархатной подкладкой такого же кораллового оттенка, что и платье.
– Многое бы я отдала за такую маленькую милую ножку, – сказала она, заканчивая с застежками. – Все что угодно, лишь бы избавиться от этих неуклюжих копыт. – Госпожа Борэ топнула ногой. – Ну-ка, пройдись!
Лита прошлась по комнате. Жемчуг блестел на носах башмачков, будто роса. Лита прошествовала вокруг ванны, о которой совсем забыла.
Лицо госпожи Борэ сморщилось – ее что-то смутило.
– Дай-ка мне свои руки, дорогуша… Нитки и иголки! Когда ты в последний раз занималась своими ногтями!
– Я… ну… никогда…
– Ты что, копалась на грядке?! – Госпожа Борэ всплеснула левой рукой, в правой она держала кисть Литы; Лита заметила, что рука женщины дрожит. – Или чистила рыбу?!
Госпожа Борэ разразилась эмоциональной лекцией об уходе за руками. Лита смущенно слушала. Живя в Кольце, она не сильно утруждала себя работой по хозяйству – большую часть за нее делали животные, но… Святые сети, что они, дети малые, эти ногти, чтобы о них так заботиться? Сгрыз – и порядок.
Облаченная в коралловое платье, она усомнилась в этом.
Госпожа Борэ раскрыла сумку, достала футляр, откуда извлекла маленькие ножнички. Она постригла ногти Литы, а затем отполировала шершавым белым камешком.
– Так, уже лучше. Но недостаточно! Подожди немного, дорогуша, пока я приготовлю живительную смесь по семейному рецепту… Будет немного неприятно, но она воскресит твои пальчики.
Госпожа Борэ уселась перед столиком с духами и маслами, сдвинула бутылочки к краю и принялась за работу. Из сумки на стол перекочевали глиняная ступка, пест, подписанные мешочки и склянки…
Лита подобрала подол платья и присела на край ванны. Госпожа Борэ подсыпала, подливала, смешивала и растирала. Руки ее дрожали, она потела и бросала на Литу беспомощно-извиняющиеся взгляды.
Из-за двери донесся шум: кто-то с кем-то спорил, но слов было не разобрать. Потом голоса стихли, остались приглушенные звуки какой-то возни, в коридоре тяжело затопали, зашуршали, и шаги стали отдаляться.
Литу кольнуло недоброе предчувствие.
Она хотела встать, но не смогла. Кто-то, сидящий в наполненной до краев ванне, удерживал ее за пояс-ленту. А затем – Лита даже не успела запаниковать – резко рванул на себя.
Лита провалилась в кипяток.
* * *
Они продолжили разговор в комнате, на побеленных стенах которой висели железные распятия. Галль устроился в кресле, положив длинные ноги на подпорки, указал на кресло напротив, и Дамбли сел.
– Благодарю вас.
Кардинал пошевелил ногами. Ненадежные с виду подпорки позабавили министра. «Больной голубь на насесте». Судя по красивой мебели – старинный секретер, письменный стол, – комната служила кабинетом. Повсюду были перья: на полу, на столе, на подоконнике.
– Томас, вы позволите мне продолжить?
– Разумеется.
Один из служек внес поднос с чаем и легкими пирожными. Кардинал нетерпеливо ждал; но было в его взгляде, впившемся в мальчика, что-то еще, что заставило Дамбли отвернуться. Кардинал продолжил, когда притворилась дверь:
– Томас! Вы полагаете, мне нравится происходящее в Полисе? Мне, как человеку под крылом Господа… кха-кха!.. всем нам, птенцам Божьим, глубоко скорбна мысль о предстоящих зверствах, маленьких и больших. Я каждый день молю Спасителя наших бессмертных душ о лучшем исходе.
«Бессмертных душ? – подумал Дамбли. – Твоей ли, Галль? Расскажи своему пернатому богу о том, как ты утоляешь свои потребности!»
Дамбли вспомнил недавний разговор с Артуром Сорелем. Когда они коснулись темы наклонностей кардинала, Дамбли промямлил: «Ходят разные слухи… близкие „друзья“ из мальчиков…», а Сорель усмехнулся: «Дамбли! Хоть здесь не играйте в дипломата! Кардинал – старый извращенец. Он погряз в постыдных отношениях, он непристоен и отвратителен. Но к этому набору нельзя добавить глупость. Галль – хитрая лиса. И смею надеяться, наша хитрая лиса».
Приватный разговор проходил в сером здании юридической конторы, принадлежащей зятю Дамбли. Дамбли жил по соседству, в скромных апартаментах, не имеющих даже трапезной, – другие министры хвастались собственными конюшнями, садами и винными хранилищами. Дамбли же волновала лишь широта его влияния.
Сорель сидел под стрельчатым окном, из которого лился ослепительный солнечный свет, превращая главу «Черного кабинета» в лучезарный контур. Доводы Сореля показались Дамбли убедительными, а предложение – заманчивым. Новоиспеченный казначей легко шагнул в измену. У Балтазара Руа были планы не только на Полис, но и на Союз Островов, и в этих планах, со слов Сореля, большая роль отводилась Дамбли. Большая роль для маленького человека, обманувшего свою судьбу – вырвавшегося из зловонной трясины Кольца. Хотел бы он увидеть лица вельмож и чиновников Оазиса, узнай они, что над их благополучием стоит внук речника.
Дамбли поскреб покрытую мелкими оспинами щеку и вернулся в настоящее.
– Но жизнь каждого есть испытание, – продолжал кардинал. – И, молясь, мы должны быть готовы к худшему. И в этом худшем увидеть зерна благодати, и… кха-кха!.. собрать их – крупицы будущего. Нашего с вами безбедного будущего. Ибо так угодно Господу, чьи крылья распростерли небеса и дали закон человеку на Реке…
