– Георг Нэй, придворный колдун…
Нэй посмотрел на эша брезгливо.
– Ты еще здесь?
– Да, господин. – Нечисть состроила подобострастную гримасу. – Я подумал: раз ты изловил меня, может, заодно захочешь прочесть и другое письмо… письмо про беременную женщину…
– Не интересует. – Нэй шагнул к дверям, но слова эша заставили замереть.
– Гувернантка по имени Валерия. Это письмо о ней.
Нэй повернулся – словно заржавевший механизм сработал. Испарились куда-то уверенность и прыть.
– Что ты сказал?
Эш отполз к камину и сунул в пасть шестипалую лапу. Одними когтями он вынул из глотки дымящийся свиток, опоясанный ленточкой. Лента тлела, но не портила белоснежную бумагу.
– Было много писем в огне, – сладкоголосо изрек эш. – Милорд всегда просил господина Сореля позаботиться о женщинах. О тех, кто беременел от милорда. Чтобы детки не появились на свет. – Эш захихикал. Вийон обнажил клыки: как и хозяину, ему был противен тон каминного духа. – Господин Сорель следил, чтобы женщины не разродились, чтобы они молчали, чтобы замолчали навечно. – Эш швырнул свиток под ноги напрягшемуся Нэю. – Но один раз милорд сделал исключение. Ему так нравилась эта гувернантка, эта Валерия… Там все написано…
Пока Нэй склонялся к бумаге (долго, очень долго склонялся, выпростав окоченевшую руку), в глазах потемнело. Нэй втянул ноздрями воздух, всмотрелся в пляшущие строчки. Он узнал почерк Маринка.
Мало ли было гувернанток по имени Валерия в Полисе?
Мало ли кого герцог приказал оберегать?
Мало ли чьего бастарда велел пристроить в школу при Храме Распятого?
Нэй смотрел ошеломленно на расползающиеся буквы.
– Кто-то нашел папочку, – хихикнул эш.
* * *
Вокруг трещали молодые пальмы, ломался кустарник. Бросались врассыпную зайцы и вепри.
– Тише, Лилу! Тише! Не так быстро, девочка! – Лита погладила слониху по спине, и та тихо крикнула от удовольствия и зашевелила ушами. – Хочешь стряхнуть противного дядьку-колдуна? Очень тебя понимаю, но ему еще мир спасать…
Нэй обернулся к острой на язычок погонщице.
– Нам спасать.
– Видишь, девочка, и здесь без меня не может.
Нэй смолчал и глянул на Алтона, который ответил веселым взглядом и зреющей в уголках губ улыбкой. «Я нашел не только отца, но и кровного брата. Но как быть с этим знанием?» Нэй поерзал на сиденье. Он больше не оборачивался, смотрел на зеленолиственную реку поверх огромной серой головы, похожей на крылатый валун.
– Помедленнее… – Гигантская слониха уже не мчалась галопом. – Умничка, Лилу.
Колдун и маркиз покачивались в хаудахе, слоновьем седле. Вийон вцепился в плетеный борт. Лита устроилась на крупе животного, просунув ступни в петли на держащих седло веревках. Сильные стройные ноги и веревочные стремена – большего ей не требовалось. Ни бамбуковой трости, ни ужасного стрекала, которым корнаки усмиряли строптивых особей. Лите хватало касания ладонью (и мыслью), легкого нажима коленом, ласкового слова – и Лилу незамедлительно откликалась.
Алтон вслух восхищался умом слонихи и ее благородного племени, рассказывал истории, услышанные от корнаков. Как слоны играли с детьми, оберегали их. Как рубили лес и очищали стволы от ветвей. Как доставляли депеши. А случись что в долгом пути с хозяином – возвращались с его телом домой, скорбно трубя хоботом.
Кто знает, может, колдовство Литы рядом с великаншей уступило место дружбе?
– Ты ведь с ним говорила? – спросил Алтон, который в отличие от Нэя получал удовольствие от поездки.
– С кем?
– С рогоносом. Что ты ему сказала, чтобы он ушел?
– О-о, я посоветовала малышу поберечь желудок. Не портить его жабьим мясом.
– Малышу, – фыркнул Нэй.
Лита гортанно хохотнула.
Почему она разместилась позади них, а не привычно на шее слонихи? Чтобы наблюдать за ним? «И здесь без меня не может…» Ему показалось, или в ее словах была не только язвительность? Нэй не выдержал и посмотрел через плечо. Под его пристальным взглядом Лита внутренне засуетилась, отвела глаза.
Нэй тоже смутился, но попытался это скрыть. Нагнулся к корзине из листьев кокосовой пальмы – в таких туземцы носили на рынок плоды – и наугад вытянул лиственный конверт. Внутри оказались тонкие блины, сложенные несколько раз и пропитанные маслом и медом. Перед тем как примчаться к ним на помощь и спасти от монстра, Лита подумала об их желудках. Нэй не собирался благодарить ученицу, к тому же был сыт – заяц вышел чудесным, с хрустящей корочкой и сочным мясом. Задумавшись, колдун протянул сахарный блин Вийону, потом сам откусил кусочек и стал медленно жевать.
«Алтон… Батт… Лита…»
Брат, который не знает о родстве, которого он учил фехтовать, защищал… Другой брат, безумный, запертый в клетке, управляющий куклой с фарфоровым лицом… И простолюдинка, от долгого взгляда на которую становится неуютно, как в акульем брюхе…
– Лита, тебе ведь понравился заяц? – спросил Алтон.
– Было вкусно. Вы настоящий повар, маркиз. Но…
– Ха, кашевар из джунглей!
– Но хорошо, что меня не было рядом, когда бедняжка услышал выстрел. Не было в его голове.
– Он ничего не понял и умер счастливым. Отправился на речное дно, думая о пушистых зайчихах.
– Алтон!
– Странно, что ты вообще ешь мясо, – встрял Нэй. – Учитывая дружбу со зверюшками.
– О, кто заговорил о дружбе! Прочитал об этом после того, как скормил меня мертвому кракену?
Нэй пропустил мимо ушей.
– Хотя припоминаю, припоминаю. Не всем перепадает любовь Литы, дочери Альпина. Сколькими чайками ты пожертвовала у Косматого маяка?
– А! Еще один должок вспомнил! Если бы не я и не эти бедные птицы!..
Устроившись в хаудахе бочком, чтобы лучше видеть, Алтон переводил взгляд с Нэя на Литу. Ребенок, увлеченный перепалкой взрослых. Или, скорее, взрослый, увлеченный…
Вийон перебрался к Лите, словно выбрал сторону в споре. Нэй не стал укорять фамильяра.
– Спасибо, – неожиданно сказал он.
– Что? – тряхнула головой Лита.
– Спасибо… за то, что выручила.
– А-а… не за что.
На минуту все умолкли. В проносящихся мимо переплетениях лиан вопили и пыхтели обезьянки.
– Ух ты, – выдохнул Алтон.
Вийон свернулся улиткой в большом кармане-сумке под грудью Литы. Дух привязался к девушке после того, как слился с ней на острове прирученного электричества.
Густые джунгли сменились редколесьем, на которое волной накатывала саванна, полная высокой тревожной травы. Справа луг снова переходил в темный влажный лес, слева тянулись зеленые холмы с колючими рощицами. Отяжелевшее солнце впитывалось в горизонт. Путники пересекли саванну.
