Раджа даровал Лите слониху Лилу. А лучше бы передал Полису парочку целителей. Пригодилось бы их мастерство.
Бинты упали на мозаичный пол. Нэй поймал себя на том, что думает о лекарях для рыбаков Кольца, а не для родного папочки.
«Вийон, я что, старею?»
Вы заразились добротой раджи.
«О, у кого-то прорезался юмор?»
Лита учит меня шутить.
Без Рави Пандея будто подменили. Второй прием не имел ничего общего с первым.
«У притчи про розы есть продолжение, – сказал Пандей, покидая трон, чтобы взять Нэя под локоть. Рука повелителя Востока, мягкая на вид, оказалась очень крепкой. – Раджа вдохнул аромат принесенных евнухом роз, и сердце его растаяло. Он не мог воскресить евнуха, но велел раздать по золотой монете всем евнухам во дворце».
«И надо же, – ехидно подумал Нэй, – прекрасно после этого спал».
Милосердие владык напоминало гнездовье с ракшасами.
– Я отменяю первое условие, – сказал раджа, жестом приказывая рабыням подать вина. – Скажи герцогу: Пандей знает, чем друг отличается от должника.
– Великий Пандей. – Нэй склонил голову.
Ароматом роз стали несметные сокровища, извлеченные из подвалов и погребов очищенной Талы. Алмазов хватит радже на несколько перерождений, да благословит Ганга его тень. Отныне Калькутта была самым богатым островом Союза. И Пандей мог снизойти до поблажек. Главное – покинуть гостеприимный дворец, пока владыка не передумал, не унизил Маринка «благодарственными пошлинами».
– Но второе условие остается в силе, – заметил раджа.
– За будущую свадьбу. – Нэй поднял пиалу.
Доброта Пандея не распространялась на факиров, уличенных в сговоре с Рави. Гвардейцы бросали мастеров в застенки. «Какая занятная общность нравов», – не преминул сострить Алтон.
Этим вечером маркиз гулял в саду со своей принцессой. Восточный ветер награждал: кого любовью, а кого – погибелью.
Нэй был счастлив покинуть Калькутту, остров, о котором так долго мечтал. И Вийон радостно ерзал в предвкушении обратной дороги. Для кого-то это и был рай. В конце концов, разукрашенные каннибалы считали раем свой пляж со скрипящим колесом висельников.
«Мы выбираем обувь по размеру». Нэй с удовольствием обулся в сапоги из акульей кожи, пылившиеся в ящике все эти дни.
Команда готовила «Каллен» к отплытию. Сынок вздыхал, расставаясь с любвеобильными танцовщицами, и обе половины его лица выражали скорбь. Алтон целовал на прощание принцессу. Ее черные глаза в форме миндаля и родинки, похожие на капли чего-то там. Канти прибудет в Оазис после победы над Руа. С кораблями, груженными приданым.
После войны, мысли о которой не давали покоя.
Зашуршала раковина, лежащая среди гранатов.
– Жаба?
– Какого речного черта ты называешь меня жабой? – разозлился наигранно Нэй.
– Твое кваканье прерывается.
– Чего надо? – Нэй посмотрел на балкон.
– Я тут размышляла… Когда я стану колдуном, я могу сама выбрать фамильяра? Хочу, чтоб им был слон!
Нэй терпеливо помассировал переносицу.
– Мы не выбираем фамильяров, они приходят из тигля. И ты не станешь колдуном. Ты обыкновенная девчонка с несколькими магическими навыками.
– Несколькими навыками? – ахнула Лита. – Да я!..
В комнату устремилось облако мотыльков. Вийон подпрыгнул, ловя гостей. Насекомые забили крылышками по лицу Нэя. Он чихнул, отмахиваясь.
– Всё, всё!
– Скажи спасибо, что это не тигр!
Мотыльки воспарили к потолку.
– Переадресуй свой вопрос Гарри Придонному по возвращении.
– Вы не любите нас, потому что вы нас боитесь.
– Кого это – вас?
– Женщин.
Нэй взялся за нить, отпустил, взялся снова. Часть стены растворилась, и он увидел смежную комнату, покои Литы. Вещи, разбросанные по полу.
«Ну и свинарник», – подумал он.
Лита раскачивалась на качелях. В струящейся красной дупатте, в шароварах, расшитых серебром и крошечными зеркалами. Золотые браслеты окольцовывали щиколотки, как изящные кандалы. Единственная изумрудная туфелька болталась на пальчиках ноги. Лита грызла ноготь и буравила взором стену – сама того не зная, сверлила глазами Нэя за толщей мрамора и камня.
– Как считаешь, – спросила она в раковину, – дома все хорошо?
– Я надеюсь, – сказал Нэй.
Повисла пауза.
Под шелковым шарфом на Лите ничего не было. Глазам тайного наблюдателя открывалось ущелье между тяжелыми ядрами грудей, Человекомышь на цепочке и плоский девичий живот с морщинкой поперек пупка.
– Ну… до завтра… – сказала Лита.
– До завтра. – Он помедлил и отпустил нить. Стена «заросла» ковром. Нэй перехватил внимательный взгляд Вийона.
«Что?»
Дух промолчал.
– Пора спать, – заключил Нэй, раздраженно стягивая сапоги. В окнах пели сверчки. Всхрапывали слоны в загонах. Там, за пологом шелестящей ночи, Нэя ожидала неизвестность.
Что увидит он, преодолев Реку? Развалины Оазиса? Символ Распятого? Марионетку на троне?
Успеет ли?
Нэй задержался у двери, ведущей на балкон. Опустил ладони на травяную ширму. Постоял так минуту, резко качнул головой и повернулся к кровати.
«Цыц!» – бросил он фамильяру.
На балконе раздалось шлепанье босых пяток. Сердце Нэя замерло. Ширма раздвинулась, и Лита вошла в комнату. Ее глаза были широко распахнуты, пухлые губы приоткрыты, дыхание с шумом вырывалось из легких.
Вийон выскользнул за дверь. Чертов предатель.
Лита смотрела на Нэя в упор. Он вспомнил далекий-далекий день, когда кланяющийся старичок на джонке падальщиков вдруг обратился в хамоватую, несносную, восхитительную девчонку.
Молчаливый диалог длился вечность. А затем они ринулись друг к другу, колдун и плебейка Кольца, и губы их соединились, как нити заклинаний, а языки сплелись в магическом танце. Руки Нэя трогали, гладили, сжимали. Руки Литы не скучали без дела, пробуя и проверяя. Ногти порхали по рубцам.
Шарф стек на пол красной лентой. Лита чуть отстранилась, рассматривая Нэя потемневшими глазами.
– Откуда это? – спросила она, касаясь крестообразного шрама на левом соске.
– Была история, – хрипловато ответил Нэй. – Затопленный паром. Неважно.
– В книгах Джиа ты гораздо красноречивей.
Она обхватила ладонями голову Нэя, провела подушечками пальцев нежно, от уголков глаз к вискам. Он смотрел, как вздымаются, живут ненасытной молодой жизнью груди Литы, как проступают под кожей ниточки сосудов. Восхищенное лицо колдуна отразилось в лезвии. Лита вынула кинжал из-за пояса шаровар. Повертела и вложила его в руку Нэя.
