Полковник Шеридан оказался единственным удачным ходом злопыхателей Прокофьева. Дело в том, что подбирая команду, Александр упустил вопрос комендантских подразделений. И враги генерала немедленно воспользовались этой промашкой, добившись перевода Шеридана под начало Прокофьева. Так генерал получил стукача. Но нет худа без добра: куда лучше знать, кто работает на врага, чем заниматься его поисками.
Сам Прокофьев полковника Шеридана знал ещё с тех времён, когда тот был капитаном и не испытывал к нему никаких тёплых чувств. С точки зрения генерала, каратель был типичным висельником, куда больше подходящим на пиратов эпохи парусного флота, чем офицера современности. Необразованный, алчный, бессмысленно жестокий, по-звериному хитрый и абсолютно беспринципный Шеридан вызывал у Прокофьева брезгливость и омерзение. Как ведро для вычёрпывания дерьма — мерзко, но при необходимости незаменимо. Шеридан же был именно таким ведром для грязных работ, к которым ни в коем случае нельзя привлекать нормальных солдат — только выродков из штрафных батальонов.
Полковник отвечал полной взаимностью, в беседах с приятелями называя генерала “зазнавшимся белоручкой” и “говёным чистоплюем”. И, по закону подлости, надо же было случиться так, что весь тщательно подобранный Прокофьевым штат высококлассных специалистов погиб при высадке. Все, кроме Шеридана, в полном соответствии пословице “Кому суждено быть повешенным — тот не утонет” не получившим ни малейшей царапины.
И как бы не злила такая несправедливость, изменить ничего нельзя. Оставалось лишь соответствовать репутации и работать с тем, что есть. Увы, это исключало возможность коллективного “мозгового штурма”, так как экстренно назначенные на новые должности младшие офицеры ещё не заслужили доверия Прокофьева.
Сейчас, после разговора с королём, Александр сожалел об этом особенно сильно. Его теперь уже бывшие помощники помогли бы рассмотреть ситуацию со всех сторон, в мельчайших подробностях, просчитав все возможные последствия. Теперь предстояло сделать это в одиночку. Не приглашать же для разговора этого тупицу Шеридана.
Прокофьев задумчиво потёр подбородок. Собственно, на данный момент никакой ловушки для себя он не видит. Наоборот, результаты в его пользу и сулят выгоду. В первую очередь не теми ценностями, что король выплатит за гражданских — для генерала это просто приятный бонус, так как десять процентов от суммы сделки шли ему лично, — а перспективой заполучить по окончании боевых действий штат знающих местные реалии специалистов. Это куда важнее для немедленного начала поставок в Союз и, соответственно, подтверждения репутации Прокофьева.
Решено. Прокофьев протянул руку к терминалу и набрал личный код командующего Экспедиционным Корпусом.
Глава 12
Идиллия. Столица, дом Талики Варес
Несмотря на эйдетическую память, Чимбик не мог с точностью вспомнить как добирался до дома Талики. Весь мир сержанта в эти часы сузился до одного существа, чья иррациональная любовь стала единственным мостиком, соединявшим его с жизнью. Незнакомая ни одному из репликантов материнская любовь окружила сержанта, словно защитный купол, позволив измученной, искалеченной душе согреться и исцелиться.
Впервые в жизни Чимбик почувствовал себя в безопасности. И впервые в жизни он позволил себе поддаться чуждому и опасному для любого репликанта покою. Лишь постоянное напряжение, вечная готовность действовать, драться позволяла сержанту выживать. Но сейчас в нём была слишком сильна готовность расстаться с никчемной жизнью, чтобы продолжать цепляться за необходимость выживания.
Чимбик словно умер. Он будто шагнул за незримую грань, вышел за привычные границы мира, оставив за спиной правила и ограничения. К чему они мертвецу? Но при этом необъяснимая любовь и забота более слабого существа удерживала репликанта на призрачной границей между старой жизнью и… Чем? Смертью? Новой жизнью? Чем-то совершенно иным?
Кажется, в сказках у дворняг такое называлось чистилищем.
Наверное, это всё же был сбой. Фатальный сбой, за которым обязательно последует списание. Но Чимбику было наплевать. Единственное, о чём он жалел, что так и не увидит Эйнджелу. Не ощутит её руку в своей.
Почувствовав его горечь, Талика ласково обняла репликанта и погладила его по голове.
— Всё наладится, зелар. Ты не один.
Зелар. Слово проникло в сознание сержанта и, кажется, заняло собой всё пространство. Зелар. Дитя души, не родное по крови. Его, репликанта, приняли в семью. После всего, что он сделал. Вопреки всему, что он сделал.
И сержанта прорвало. Впервые в жизни Чимбик рассказал кому-то обо всём, что скопилось у него на душе. То, о чём не знал даже Блайз. Все страхи, сомнения, чувство вины и собственной никчемности — всё это репликант вывалил на Талику.
Он рассказывал о погибших братьях, о Блайзе, обо всей своей жизни, идущей от боя до боя. И об Эйнджеле, ставшей якорем, удерживающим рассудок на краю пропасти, полной тёмного безумия.
Талика лишь молча обнимала его, слушала, и каждое сказанное слово было подобно гранитному валуну, падавшему с плеч Чимбика.
Вопреки опасениям сержанта, по мере его рассказа чувства идиллийки не менялись. Кошмары сержанта не имели власти над Таликой, и те самые, незнакомые репликанту чувства беспричинной любви и заботы стали сказочным волшебным эликсиром, живой водой, исцелявшей самые жуткие раны.
Неожиданно Чимбик осознал, что его принимают таким, какой он есть: несовершенным, сомневающимся, совершающим ошибки. Что не нужно быть лучшим, сильнейшим, безупречным, эффективным — достаточно просто быть собой.
И это понимание принесло покой.
Первый раз в своей короткой жизни Чимбик был действительно спокоен. Не собрано-деловит, как перед боем, не опустошён, как после него, — этот покой был совершенно иного рода. Сержант вернулся домой. Туда, где не нужно быть несгибаемым лидером для подчинённых и компетентным сержантом для командиров, а можно жить.
Чимбик не заметил, как уснул, опустошённый, обновлённый, убаюканный теплом и любовью Талики.
Разбудили его радостные детские голоса, когда Майк, Динара и Ник шумным вихрем влетели к нему в комнату. И случилось небывалое: ещё не проснувшийся толком сержант не потянулся к оружию, не попытался укрыться от опасности, а просто улыбнулся разбудившим его сорванцам, а потом умылся и пошёл завтракать, не чувствуя себя лишним среди шумного большого семейства.
А когда по возвращении на базу Чимбика отправили на тестирование, тот впервые не испытал ровным счётом никакого волнения. Какая разница, что скажет группа контроля? Он уже прошёл единственное по-настоящему важное тестирование и был признан достойным стать частью семьи.
Планета Идиллия. Военная база “Эсперо-1”
— Как-то они легко согласились, — командующий задумчиво смотрел на карту.
Алое пятно захваченной врагом территории, похожее на чудовищное одноклеточное, прекратило расползаться. Словно пожирающая организм зараза, получившая антидот.
