– Мальчик, сейчас не время и не место геройствовать, – предупредил Сагара.
– В чем дело? – требовательно спросил я, не убирая руки.
– Сьельсины прилетели, – ответил Кроссфлейн, нарушая привычную паузу Кхарна.
Я взглянул на Сагару, ожидая подтверждения, и тот спустя секунду махнул рукой, показывая: это так.
На стенах не сверкали голографические панели, не было и иллюминаторов, через которые можно было взглянуть сквозь черную обшивку «Демиурга» во мглу космоса. Я огляделся в поисках подтверждения только что сказанному. Как по команде, включился проектор, показав тонкую сетку, представляющую пространство вокруг нас в виде кубиков, каждая сторона которых обозначала тысячу миль. В центре проекции был «Демиург», и я наконец-то смог понять, как он выглядел: плоский, с заостренным носом, похожий на клинок античного меча, но весь усеянный башнями, мостами, опорными шпилями. Среди статуй и орудийных башен тут и там разевали рты посадочные ангары.
На самом краю проекции откормленной птицей сидел «Непреклонный», с обеих сторон которого виднелись острые силуэты «Бальмунга» и «Фараона», а также двух других имперских эсминцев, названий которых я не знал. Тяжелый корабль-носитель был уродливым, приземистым и гораздо более угловатым, чем его смертоносный эскорт. На фоне изящного и устрашающего «Демиурга» он выглядел неказистым, но длина его от носа до двигателей составляла сто миль, и в бою он жег сильнее огня.
– Не вижу, – сказал я, обойдя проекцию и оказавшись прямо напротив Смайт.
Та даже не пошевелилась, с тех пор как я вошел. По беззвучной команде Сагары изображение сжалось, пока тысячемильные кубы не превратились в бульонные кубики. Тогда я увидел.
«Непреклонный» был велик, а «Демиург» еще больше, но корабль сьельсинов был просто необъятным. Сперва я принял его за луну, приближающуюся навстречу имперским кораблям. Даже в масштабе карты Кхарна от размеров корабля захватывало дух. Я и раньше знал, что сьельсинские суда были огромными – неспроста же их зовут корабли-миры, – но к реальности не был готов. Где-то в глубине веков сьельсины вытесали корабль из массивного астероида или мерзлой, безжизненной карликовой планеты. С виду корабль и казался такой планетой, пока ты не замечал сияющие башни и направленные прямо на тебя огни. Позади, где у луны находилась темная сторона, располагались механизмы: ангары, двигатели, машины и стыковочные порты с рукавами, прилепившимися к телу корабля, как рыбы реморы к морскому левиафану. Можно было различить и очертания малых кораблей, слишком темные и размытые, чтобы подробно их описать.
Для Смайт, Кроссфлейна и Кхарна такое зрелище было не впервой, и лишь я один, непосвященный, произнес:
– Святая Мать-Земля, защити нас.
Я попробовал высчитать расстояние до корабля и его примерные габариты, но постоянно сбивался.
– Как далеко они от нас? – спросил я, сдавшись.
– В двухстах тысячах миль, – ответил Вечный сценическим голосом, раздавшимся повсюду подобно гласу божьему. – Там и останутся.
Райне постучала тростью по краю проектора, призывая всех к вниманию.
– Чуть ближе – и мы бы стали вращаться вокруг него по орбите, – сказала она сухим, тихим голосом и покосилась на Кроссфлейна. – Этот у них из самых больших.
– Теперь вам понятно, почему я настаивал на встрече вдали от Воргоссоса? – заметил Сагара. – Там начался бы хаос.
Я попробовал представить, как повлияло бы на вращающуюся вокруг тусклой звезды одинокую планету вроде Воргоссоса внезапное прибытие новой луны. Я ходил и ходил возле проекции, неспособный остановиться, игнорируя сторону Кхарна, чтобы не слишком придвигаться к Вечному. Изображение корабля Бледных приблизилось, и я склонил голову, вглядываясь в него. Высокие шпили на носу и основная часть астероида были покрыты инеем, искрившимся даже на проекции. Корабль был как будто соткан из кристалла или выращен, словно гриб, в глубокой пещере, и под его шляпкой прятались шпиль за шпилем, блок за блоком, терраса за террасой из инопланетного, безымянного органического материала.
Образ корабля всплыл и у меня в уме. Не такой, каким был на призрачной и мерцающей голограмме, а истинный. Я видел, как он проглатывает звезды. Снова видел то, что мне показали на Калагахе, что показало мне Братство: марширующих по небу сьельсинов на фоне пылающих и превращающихся в черные угольки звезд и планет. И я видел сьельсина, что их вел, – высокого, выше любого известного мне человека, жуткого, как сама смерть, в короне из серебра с сапфирами, с когтями, ледяными, как его дворец.
«Князь Араната», – подумал я с необъяснимой уверенностью.
Вспомнил, как моя голова покатилась с плеч, и ухватился за край проектора, чтобы не упасть. К горлу подступил комок, и я испугался, что меня сейчас вытошнит на темный зеркальный пол. К счастью, моих мучений никто не заметил: все были слишком увлечены разворачивающимися событиями.
– Мы можем их поприветствовать? – спросила Райне Смайт.
– Нет нужды, – ответил Сагара, указывая пальцем.
Лампы погасли, и на миг единственными источниками света остались наши со Смайт и Кроссфлейном терминалы, а также глаза стаи летучих дронов Кхарна. Красная подсветка мостика и яркая голограмма тоже потухли. Я отчасти ожидал, что из-за кулис вот-вот раздастся раскат грома, что крестьянский мальчик ударит молотком по жестяному листу или затрубят фанфары.
Князь не просто материализовался на голограмме. Нет, он – оно шагнуло на нее. Коммуникационное оборудование «Демиурга» конструировало изображение в реальном времени, и облик сьельсина постепенно становился все четче.
– Мы будем говорить только с Сагарой, и ни с кем больше! – выкрикнуло оно на языке Бледных.
Я почувствовал на себе взгляды Смайт и Кроссфлейна, но, не зная, слышит ли меня сьельсин, переводить не стал, не желая случайно нарушить удивительное взаимопонимание между демониаком и демонами.
– Eka ti-saem gi! – прогремел в громкоговорителях голос Кхарна.
Однако я был достаточно близко, чтобы услышать, как он прошептал эти слова собственными губами: «Я здесь».
Существо было высоким, увенчанным рогатой короной, одетым в удивительно красивое синее одеяние с рукавами из серебряных цепей, но не тем, которое являлось мне в видениях. В одной руке оно держало посох с незаконченным кольцом в навершии – неизвестным мне символом власти. Я вздохнул с облегчением, понимая, что передо мной князь Араната Отиоло. Лицо этого сьельсина было более широким и плоским, чем в видении, левую половину лица от короны до кончика подбородка покрывала татуировка.
От моей радости и облегчения мигом не осталось и следа.
– Я выступаю от имени своего повелителя, – сказало существо, – аэты Уцубимна Аранаты Отиоло, Вьюдихома, Князя итани Отиоло, Хранителя народа, хозяина своих рабов.
Сьельсин тряхнул посохом, и кольца, вставленные в отверстие под набалдашником, гулко зазвенели. Затем существо с такой силой опустило посох, что тот остался стоять. Я предположил, что оно стояло не на полу или камне, а на земле.
