Я тронул за плечо проходившую мимо женщину-медика:
– Что с детьми? С детьми Кхарна.
– Я… а! – Она удивленно уставилась на меня зелеными глазами, сомкнув брови. – Не знаю, милорд. Говорят, состояние стабильное, без перемен. Можно сказать, что они в коме, но в их головах столько устройств, что никто не может определить, что именно с ними происходит.
– Следите за ними, – вновь, чуть более твердо тронул я ее за плечо. – Если очнутся, скажите, кто их спас. Я, а не Империя. Это многое изменит.
Она кивнула и поспешила за коллегами.
Я повернулся. Лейтенант Картье с офицерами разбились на маленькие группы и разошлись кто куда, ненадолго оставив меня одного. Я пошатывался, с трудом удерживаясь на ногах. У меня не осталось сил, я больше не чувствовал боли, не мог позволить себе заплакать. Стенки «Скьявоны» загибались кверху, и потолок был значительно уже пола. Мне показалось, что они вот-вот обрушатся на меня сияющими волнами и раздавят. Я прикрыл глаза рукой, увидел на ней кровь. Меня едва не стошнило. Я попробовал вытереть руку, но лишь сильнее размазал пятно.
– Адриан! Вы в порядке?
Одиночество не продлилось долго. Валка появилась рядом, когда я привалился к стене. Я потянулся к ней, отчаянно мотая головой.
– Нет. Я… – произнес я онемевшим языком, не находя слов. – Я… Этого не должно было случиться. Этого не должно было случиться, Валка. Я не должен был. Не должен.
Она без слов достала из кармана красный платок вроде тех, которыми обычно вытирала руки за столом и на раскопках. Он был уже засаленный и потрепанный, как и его хозяйка. Как и я. Я принял его молча, но благодарно и вытер с рук кровь Нобуты. Руки все равно оставались грязными – и навсегда останутся. Валка хотела забрать платок, но я смял его в руке.
– Спасибо, – сказал я. Это все, на что хватило сил. – Спасибо.
Она прижалась своим лбом к моему. Даже с закрытыми глазами я чувствовал, как она на меня смотрит и то, что, должно быть, чувствовали древние пророки под взглядом осерчавших богов. Ощущал себя маленьким. Ничтожным.
– Дышите, – сказала она. – Просто дышите.
Я что, дышать перестал? Не знаю. Я сделал долгий глубокий вдох, стараясь успокоиться. Все афоризмы Гибсона разом вылетели из головы. Я не знал, что за чувство меня гложет, но знал имя призрака. Голос Нобуты Отиоло по-прежнему звучал в голове. «Abassa, пожалуйста». Я задавил всхлип и подумал о сэре Вильгельме. О Смайт. Вспомнил, как сьельсины склонились над телами, подобно вампирам или голодным псам, подобно воронам над тушей мертвого зверя.
Они пировали.
Мои слезы тут же остановились.
Валка прижала меня к себе, запустив пальцы в волосы.
– Зря вы это сделали, – сказала она спокойным, но срывающимся голосом. – Было бы лучше, если бы Нобута осталось живым. Теперь на мир нет надежды.
Я обвил ее руками, обняв как можно крепче:
– Не могло быть никакого мира. Валка, вы были рядом. Вы все видели. – (Смайт разорвали на четыре части, остальных разделали, словно омаров в панцирях.) – Видели, что произошло.
Я чувствовал ухом ее дыхание. Она молчала, и я потерял счет времени. Сколько мы простояли, никого не замечая и никем не замеченные? Достаточно, чтобы моя дрожь унялась, а глаза просохли.
Достаточно, чтобы начался скрежет.
Он раздался сразу отовсюду, передаваясь сквозь обшивку и каркас корабля, сквозь кронштейны, стены и переборки, как вибрация передается через кожу барабана.
– Это что за чертовщина? – произнесла Валка, отпуская меня и оглядываясь.
Все вокруг тряслось, корабль вибрировал, как струна.
– Они пытаются пробиться внутрь? – спросила она.
Мы оба взглянули на лейтенанта Картье. Женщина побледнела не меньше нашего и молчала как рыба. Я потрогал рукой стену, почувствовал вибрацию пальцами.
– Они сверлят. – Не знаю почему, но мне вспомнились зубастые нахуте и то, как они вгрызались в плоть. – За мной!
Обычно я приходил прямиком к Смайт в каюту, и мне не доводилось бывать на мостике «Скьявоны», но путь я знал. Я буквально ворвался в это широкое помещение с высоким потолком. Всю противоположную стену занимал огромный выпуклый иллюминатор – единственный настоящий иллюминатор на всем корабле, выходящий на ангар со стороны, противоположной той, где развернулась бойня, и на выход в недра «Демиурга». Однако бойня все равно отображалась на голограммах и видеодисплеях, отражаясь в душах членов команды.
Как пламя в стекле.
Коммандер Людовико Скиарра оценивал ситуацию, сложив руки за спиной. На фоне жутких картин он казался жалким, а когда обернулся ко мне, тараща глаза-блюдца, то показался еще и невероятно юным. Сколько лет было этому палатинскому отпрыску? Цвет кожи у него был почти как у джаддианца, а черная офицерская форма сидела на нем как траурный костюм на похоронах – при которых он в своем роде присутствовал.
– Они сверлят, – тихо произнес Скиарра. – По всему периметру. Сверлят… – Он слабо усмехнулся. – Похоже, они не понимают, где вход.
Члены экипажа за приборными панелями по обе руки от него молчали.
– Сэр, они могут прорваться на борт? – спросила лейтенант Картье.
Скиарра тряхнул головой, сбросив маску хладнокровия, и пригладил короткие волосы:
– Не знаю. Вероятно.
На иллюминаторе транслировались показания внешних камер наблюдения, и я убедился, что не зря вспоминал о нахуте. Сотни маленьких устройств, как морские блюдечки, липли к днищу корабля, пробивая путь внутрь. Они образовывали кольца, достаточно широкие, чтобы сквозь них потом могли пролезть сьельсины, и медленно выгрызали дюймы обшивки.
– Там четыре дюйма титана, – сказал коммандер. – Не знаю, сколько у нас времени.
– По крайней мере, у них нет плазменных резаков, – мрачно заметила Валка.
– Есть вести от Бассандера Лина и Красного отряда? – спросил я, сомневаясь, что хочу знать ответ.
– Нет, лорд Марло, – ответил Скиарра. – Капитан ушел в тринадцать минут шестого. Сорок восемь минут назад. – Он указал на синий циферблат в углу гигантского иллюминатора. – Связи по-прежнему нет. Что-то на этом проклятом корабле мешает. Квантовый телеграф тоже не работает. Никак не понять, дошло ли сообщение. Как дела у армады снаружи – тоже неизвестно.
– У нас есть более насущные проблемы, – сказала Валка. – Можно как-то остановить дрели?
– Так, чтобы не подставить корабль под еще более серьезную угрозу, – нет. – Скиарра нахмурился столь сильно, что складки появились даже на щеках.
– Коммандер, нужно остановить сьельсинов прежде, чем они заберутся внутрь, – сказал я чуть резко.
Несмотря на время, проведенное в Красном отряде и в Колоссо, я не был солдатом. Не мог приказывать этим людям, не мог вести их за собой. Но я не мог и молчать. У меня возникла идея, понимаете? Старый план, который так хорошо сработал в тоннелях под Калагахом.
