Тело дернулось, как от удара током, и я резко убрал руку. Все ахнули, послышался щелчок предохранителя станнера. Почти наверняка Хлыст. С гулким рокотом сьельсин вздохнул, подался вперед, пытаясь подняться на ноги – на колени. Ничего не вышло. Танаран не удержалось и упало, выдирая оставшиеся трубки, по которым под мятую бумагу его кожи качалась кровь.
– Paiwarete, – произнес я, кладя руку ему на плечо. – Осторожнее. – Я говорил на языке пришельцев тихо, почти нараспев. – Вы очень долго спали.
Существо наугад протянуло конечность, нащупало мой локоть, плечо, воротник. Крепкие пальцы сжались на тунике, придвигая меня к себе.
– Yukajji-do, – сказало оно, оглядываясь.
Его черные глаза размером с мой кулак открылись и принялись рыскать по кубикуле. Оно заметило Окойо и остальных и наконец остановилось на мне:
– Адриан.
– Да, – по-прежнему тихо ответил я. – Это я.
– День настал? – спросило оно, вздергивая верхнюю губу и обнажая жуткие стеклянистые зубы. – Араната? Ты нашел моего… хозяина?
Я долго думал, что сказать Танарану, когда разбужу его, но идеально подходящих слов так и не подобрал. Ясно было одно: правдивые истории обычно долги, да и лживые тоже, а у нас не было времени на промедление.
– Namme deshu civaqeto ti-zahem gi, – ответил я.
– Когда мы прибудем куда? – переспросило существо.
– Можешь встать?
– Наверное. Да.
– Я помогу.
Поднявшись на ноги, Танаран нагнулось, опираясь на меня, голое и покрытое слизью. Своей наготы оно не стыдилось, как и Уванари во время пыток, и я в очередной раз задумался, считается ли нагота непристойной среди ксенобитов. Если подумать, с чего бы? Сьельсины – гермафродиты, и у них нет нужды прикрываться друг от друга, как делаем мы.
– Полотенце, – протянул я руку Окойо.
Она не передала, а бросила мне то, что я попросил. Белки ее глаз были как у лошади, напуганной внезапным резким шумом. Танаран без объяснений поняло, зачем нужно полотенце, и стало вытираться.
– Времени в обрез, – повторил я серьезным тоном. – Тебе нужно пойти с нами.
– Iagami mnu ti-perem ne? – спросило оно.
«Куда мы пойдем?»
– На другой корабль, – коротко ответил я, указывая на ящик с одеждой Танарана. – Объясню, когда будем на месте.
Если существо и поняло, к чему нужна поспешность, то не подало вида, продолжая вытирать фиолетовую слизь с бледных конечностей. Наконец оно закончило, осмотрелось вокруг, обратив внимание на капсулы, где по-прежнему лежали его сородичи.
Пошатнувшись, оно распрямилось и спросило, глядя мне в глаза:
– А остальные?
Я качнул головой, приблизительно воспроизводя жест, означающий у сьельсинов «нет».
– Usayu okun.
«Только ты».
– Поведешь меня на пытку, – решило оно. – Как капитана.
На это у меня не было ответа. Не было нужных слов.
– Оденься, – только и сказал я.
* * *
Бандит с Хлыстом шли впереди, мы с укутанным в мантию сьельсином – за ними. Пока мы были в кубикуле, черные коридоры изменились. Я держал руку на поясе-щите, напрягая плечи, как будто ожидая, что между лопатками в любой момент может вонзиться нож. Но позади были только Сиран и доктор.
– Лифт прямо перед нами, – обратился я к сьельсину. – Пригни голову.
Потолок в коридоре был ниже, чем в кубикуле, и Танарану приходилось нагибаться.
– Oreto yagiara. Raka hassu-iuna, – сказало оно, натягивая пониже капюшон.
– Что оно говорит? – прошептал Бандит, вжимаясь в стену и пропуская Хлыста вперед.
– Ему ничего не видно, – перевел я.
– Криоожог? – спросил норманец через плечо, продолжив движение.
– Не знаю, – ответил я, качнув головой. – Сьельсины в принципе не любят свет.
Высоченный ксенобит плотно укутался в мантию, и, если бы не слишком бледные руки с чересчур длинными пальцами, его можно было бы принять за фантомного пилигрима, сгорбленного временем и испытаниями. Существо привалилось к стене, его голова оказалась почти на одном уровне с моей. Вспомнив собственные мучения после выхода из фуги, я поддержал его:
– Еще чуть-чуть. Уже недалеко.
Я помог существу встать и взглянул на потолок, на усыпавшие темную крышу полусферы из черного стекла, за которыми крылись камеры. Благодаря Валке эти недремлющие глаза Империи должны были быть отключены, но все равно угнетали меня.
– Идем, – сказал я.
Не прошли мы и трех шагов, как Бандит выстрелил из станнера, крикнув что-то на джаддианском. Оставив Танарана у стены, я бросился вперед. Отвлекаясь на помощь громадному пришельцу, я не увидел никого постороннего.
– Техник нас заметил, – не дожидаясь вопроса, сказал Хлыст. – Не знаю, кто именно.
– Черная планета! – выругался я, проскрежетав зубами. – К лифту, скорее!
Развернувшись, я схватил Танарана за руку и, перейдя на его язык, произнес:
– Liara doh!
«Быстрее!»
Под капюшоном были видны лишь серебристо-стеклянные зубы Бледного.
– Что происходит?
– Нужно спешить! – только и ответил я. – Liara!
Сьельсин не двинулся, лишь выпрямился настолько, насколько позволял тесный коридор. Приоткрыв рот, оно произнесло:
– Ты сражаешься со своими же людьми. Ради меня? Почему?
– Liara! – повторил я, потянув его за рукав.
– Ты глупец, – ответило Танаран.
– Не спорю, – согласился я, – но, если хочешь снова увидеть своих, придется слушаться глупца.
Вам когда-нибудь приходилось оказываться ночью в месте, хорошо знакомом днем? Чувствовали ли вы, как темнота и звездный свет превращают привычное место в чужое и зловещее? Так было в этом коридоре. Я ходил по нему тысячи раз, но тогда мне показалось, будто я никогда в нем не был. Ребристые стены, трапециевидный профиль и моргающие камеры таили в себе немую угрозу.
Мы забились в лифт. Бандит с Хлыстом вошли последними и заняли позицию у дверей. Танарану пришлось согнуться, чтобы не упираться головой в потолок. Двери закрылись, и мы всемером спустились на несколько этажей.
– Велика вероятность, что внизу нас встретят? – спросила Сиран, тщательно проверяя, чтобы ее дисраптор был настроен на оглушение.
– Сейчас вряд ли, – ответил Бандит, – но рано или поздно встретят.
Двери с шипением открылись. Перед нами оказались двое потрепанных техников – лысых, бледных, в полосатой черно-серой форме. Бандит не мешкал, и они не успели даже удивиться, прежде чем оглушающие заряды повалили их на пол, – просто шлепнулись, словно мокрые тряпки.
