Город и бело-голубое сияние из-за облаков над крышей так поразили меня, что я не сразу заметил людей на улице. Они появились из ультрамаринового сумрака, сутулясь под зонтиками и кутаясь в дождевики, не обращая внимания на голографическую рекламу. Среди них ковылял человек ростом со сьельсина; из массивного устройства на его руке вырывались клубы пара. Только когда он приблизился, я понял, что устройство и было его рукой. Мы слились с толпой. Никто не обращал на нас внимания. Я видел, что под кожей прохожих горят световые индикаторы, фарфорово-белые устройства сверкают за ушами и на руках. У многих руки были искусственными, керамическими, стальными или поликарбоновыми. На одной женщине был бронированный костюм с воротником до подбородка, и, лишь когда она поравнялась со мной, я заметил черно-синие провода и кабели, заменявшие ей связки и сухожилия.
Тут даже у меня, человека вовсе не религиозного, вырвалась молитва.
«Святая Мать-Земля, храни нас во Тьме и в стране чужой, – произнес я про себя. – Береги нас, о Мать, от машин».
Куда подевался Хлыст? А Сиран с Бандитом?
«Защити нас, о Мать, от извращения плоти».
Я не видел лица, лишь шесть ярких, похожих на объективы камер отверстий на черной стеклянной пластине. Шлем? А вот другой, с блестящей стальной челюстью и хромированными зубами.
«Защити нас, о Мать, от разрушения плоти.
Защити нас, о Мать, от владычества стали.
Защити нас, о Мать, от тирании кремния.
Защити нас, о Мать, от духа в машине».
Я подумал о Валке, о приборе, встроенном в основании ее черепа, и напомнил себе, что вокруг меня не было чудовищ. Только люди. Изуродованные и преображенные машинами, но все равно – люди. Шумел обычный, пусть и полный секретов, город. Шел обычный дождь. Но мне никак не удавалось успокоить сердцебиение. Оставалось лишь смириться. Я не мог убедить себя в том, что силуэты вокруг – люди, но в конце концов свыкся с кошмаром, и мой пульс пришел в норму.
Никто нам не мешал, не преграждал путь и не осыпал нас вопросами. Нас не встретили ни портовые службы, ни охрана. Тем не менее я не сомневался, что за нами наблюдают. Я рос в Обители Дьявола под неусыпным взором множества камер и кожей чувствовал, когда на меня смотрят. По улице, плюясь белым паром, прогромыхала вагонетка, не притормаживая перед переходившими улицу мужчинами и женщинами в прозрачных пластиковых дождевиках.
Не имея четкой цели, я решил стать ведомым и позволил Бандиту вести. В ярком красно-белом кафтане нормано-джаддианец выглядел среди повсеместной серости как бельмо на глазу.
– Ты держишься так уверенно, как будто бывал здесь прежде, – заметил я.
– Это, ваша светлость, потому, – ответил он с улыбкой, – что я умелый обманщик. – Постучав по носу, он приблизился ко мне. – Но мне доводилось бывать среди экстрасоларианцев. Я не боюсь их так, как вы.
Мне хотелось возразить, но я промолчал, поймав взгляд ярких красных глаз какого-то юнца.
– Пожалуй, лучше меня здесь так не называть, – сменил я тему.
– Вашей светлостью? – переспросил Бандит, качая головой. – Не выйдет. У вас это на лбу написано.
– Это точно! – согласился Хлыст, ничем мне не помогая.
– Ничего-ничего, не волнуйтесь! – Бандит похлопал меня по плечу. – Здесь никому до этого нет дела. Эти люди ценят свободу, Марло. Не кровопролитие. Свободные люди, свободный рынок. Почти как норманцы.
– Почти? – повторил я, глядя на женщину с пучком сверкающих проводов под кожей.
Бандит проводил ее одобрительным взглядом:
– Капелла ошибается. Человеческую кровь так просто не выцедишь. Машины лишь помогают этим людям быть теми, кем они хотят.
Я оставил это без комментариев. Неподходящее время и место. Звук бура вернулся, и я предположил, что с ним вернулась и голограмма бхикку, рекламировавшая черт знает что. Сквозь облака пробивались лучи, подобные звездным, и я видел там и сям тусклые фонари, подсвечивавшие лазурный городской сумрак и люки в потолке. Сколько здесь жило народу? Сколько тысяч человек? Радар «Мистраля» зафиксировал, что в длину кольцо было шестьсот миль, в ширину – пятьдесят, в высоту – пять. Десятилетия спустя, когда я был гостем Алдии, князя Джадда, он показал мне Небесные сады Альказ ду Бадра. Там, в парящих в воздухе хрустальных сферах, диаметром три метра каждая, были заключены маленькие миры. В них, похожих на детские снежные шары, поддерживался идеальный микроклимат. Росли деревья бонсай, живые цветы, и жили крошечные звери, выведенные косторезами и хиромантами этой удивительной страны. Прекрасные маленькие миры. Мне вспомнились муравьиные фермы крестьянских детей и корабли в бутылках, созданные энтузиастами от избытка свободного времени.
Станция «Март» была таким миром в небывалых пропорциях.
– Однако, – сказал я, – не уверен, что в наших интересах на каждом углу трубить мое имя.
– Напротив, – возразил мой спутник. – Вы, палатины, постоянно гоняете на задворки Вселенной, чтобы повидаться с косторезами или купить ген-тоника.
Наша четверка остановилась перед одним зданием, укрывшись от дождя. Хлыст и Сиран молчали, оглядывая толпу с тем же религиозным предубеждением, что и я. Слова Бандита всколыхнули воспоминания об услышанном в вагоне канатной дороги над улицами Арслана.
– Крашеный говорил, что палатины прилетают сюда в поисках… – я чуть не усмехнулся, вновь вспомнив о древних пиратах и источнике вечной молодости, – способа продлить жизнь. Методов, запрещенных Капеллой.
Тем, кто готов был пойти против Капеллы, такие методы действительно были доступны. Процедуры, выходящие за рамки точного генетического моделирования, которому подвергались палатины. Операции, за которые человек мог предстать перед инквизицией и Белым мечом.
Я хотел отвергнуть предложение Бандита, но, подумав, ответил:
– Предположим, что мне тоже это интересно.
Не глядя, я почувствовал, как помрачнел Хлыст. Мой друг и ликтор хорошо знал, как проводят время палатины-декаденты. Еще ребенком его продали на мандарийский корабль-бордель, где он стал катамитом и обслуживал мужчин и женщин, что вели дела с хозяевами. Он с презрением относился к аристократам, прекрасно понимая, какими мерзавцами те могут быть. Многие из них получали выгоду из бед других людей, продавали или проливали их кровь, как вино. Безусловно, не все аристократы такие, но в целом я разделял мнение Хлыста.
– Может, лучше притворимся, что хотим продать Бледного? – предложила Сиран, имея в виду Танарана. – Экстрасоларианцы ведь промышляют работорговлей?
– Покупатели найдутся прямо здесь, – ответил я, мрачно обводя взглядом унылый город. – Не пойдет.
– Можно поспрашивать, – сказал Хлыст, складывая руки так, чтобы ладонь была прямо под рукоятью дисраптора, прицепленного под курткой. – Кто-нибудь наверняка летает на Воргоссос.
– Можно, – кивнула Сиран.
