– Мы выдалбливали полости в астероидах, – перевел я, втискиваясь между Валкой и высоким пришельцем.
Танаран не внушало угрозы и не выглядело способным на это, но его когти и рога никуда не делись.
Сьельсин дернул головой в жесте, означающем понимание.
– Выдалбливали… – повторило оно, запоминая слово, и, обернувшись, взглянуло вверх, сквозь стеклянную крышу смотровой площадки, на далекие огни города. – У нас не было столько места. Мы строили вглубь, слоями. Не на открытом пространстве… – Танаран начертило в воздухе круг. – Вокруг. – Оно умолкло, опустив руки. – Как… велико это место?
Валка взглянула на меня, и по выражению ее лица я понял, что у нас одинаковые затруднения. Мы ничего не знали о сьельсинских единицах измерения. Как ответить на такой вопрос?
Ксенолог нашлась с ответом быстрее меня:
– Приблизительно в сорок тысяч раз больше тебя.
– Приблизительно?
– Это лишь догадка.
Танаран понурило голову, поджав губы. Я не сразу понял, что оно размышляет.
Выглядело оно сердито.
Я вдруг заметил, что черные глаза Отавии Корво внимательно изучают существо, как будто то было загнанным, способным в любой миг напасть леопардом. Несмотря на всю ее дипломатичность при первой встрече с пришельцем, она оставалась настороже.
– Raka yumna velatate, ne? – спросило Танаран.
– Да, это корабль, – ответил я, тоном показывая, что перевожу для слушателей-людей.
– Не пройдет и двадцати циклов сна, как мы будем на Воргоссосе, – вставила Валка.
– Если эти Возвышенные не лгут, – произнесла себе под нос Отавия Корво.
Танаран размяло пальцы и окинуло нас взглядом прищуренных глаз. На смотровой площадке было сумрачно; ее освещали лишь направляющие лампы в полу и огни «Загадки» снаружи, но и это было слишком ярко для создания ночи.
– А эти, другие… – указал на корабли пришелец, – тоже летят на Воргоссос?
– Да, на Воргоссос, – ответила Валка, вновь подходя к ксенобиту. – И в другие места. Вон тот, – махнула она на бугристый серебристый корабль с зелеными пятнами и приземистым клиновидным трюмом, – принадлежит моему народу. Тавросу.
Я никогда прежде не видел кораблей Демархии и вытянул шею, чтобы взглянуть. На фоне мрачной индустриальной «Загадки» этот отдраенный дочиста корабль был словно новая пластина в старой броне. Я гадал, пилотирует ли его деймон, истинный искусственный интеллект. Говорили, что свободные от влияния Капеллы и наследия Войны Основания, живущие вдали от Земли и обезображенных мерикани планет, не помнящие древних холокостов тавросиане широко их используют.
– Таврос… – повторило Танаран. – Это твое племя? Твое itani?
Слово «itani» было ближе по значению к «роду», «клану» и даже «созвездию», чем к «нации», но Валка с улыбкой кивнула:
– Верно.
– Эти люди, – ксенобит повел рукой с растопыренными пальцами в сторону кораблей, – они здесь… detu? Почему?
– Rajithiri. Чтобы торговать. Хозяева этого корабля, Возвышенные, – торговцы.
Сьельсин склонил голову, переводя взгляд с Валки на меня:
– Торговцы?
– Mnunatari, – ответил я.
Танаран потрясло головой, угрожающе нагибая рога. Валка отступила, и даже я сделал полшага назад, готовый защищаться, если понадобится.
– Mnunatari, – повторило оно, словно выругалось. – Hasimnka.
Я знал это слово, но тогда еще не понимал его значения. Сьельсинские хасимнка по статусу были похожи на некоторые людские социальные группы: неприкасаемых у музейных хинду, ниппонских буракуминов, эвдорских внекастовых мигрантов и даже гомункулов. У сьельсинов они считались нечистыми. Не имели статуса в скианде, никому не принадлежали и не могли никем владеть. Но почему к ним относились торговцы?
Валка, вероятно, не почувствовала весомости жеста сьельсина.
– Как прибудем, попробуем связаться с твоим флотом, – сказала она.
– Tutai, – ответило Танаран. – Хорошо.
Глава 26
Оракул
Нас выпустили наружу на шестой день. С нами не говорили, не присылали уведомлений, просто протянули стыковочные рукава к «Мистралю» и другим кораблям, и мы вышли на площадь, оказавшись в месте, которое Наззарено называл «гостевым портом». Отавия настаивала, чтобы все оставались на борту. Я настаивал, чтобы мне позволили сойти. Я победил.
На корабле Возвышенных всегда стояла ночь, или черный космический день. Высоко на рифленых черных стенах и в углублениях потолка мерцали бледные фонари. Я подготовился как следует, надев полное боевое облачение: литой нагрудник с сегментированными наручами и наплечниками, тунику, рукавицы и поножи поверх нанокарбоновых подштанников. Броня была изготовлена в Империи и сверкала белизной из-под застегнутой на правом плече тяжелой лацерны, которую я надел вместо обычной шинели. Несмотря на все это, несмотря даже на пояс-щит, без меча и без любого другого оружия я чувствовал себя голым. Но, по словам Наззарено, таковы были местные законы, и мне необходимо было принять наши культурные различия.
– Что будешь искать? – в десятый раз спросил Хлыст.
– Просто хочу освоиться здесь, – ответил я, перекидывая тяжелый плащ через плечо. Отчасти мне хотелось переодеться в простую одежду, предпочесть скрытность защите, но стоило мне увидеть в конце коридора существо с паучьим телом и головой человека, как я передумал. – Посмотреть на местных… людей.
– Это еще что за чертовщина? – выругался мой друг и ликтор, отшатнувшись.
Впереди появились новые силуэты, большинство – человеческие. Все куда-то шли.
Когда я не ответил, Хлыст выдохнул:
– Черная Земля, Адриан. Ты это видел?
– Можешь остаться, – добродушно предложил я. – Я и один справлюсь. Здесь должно быть абсолютно безопасно.
– Без оружия? – сдвинул брови Хлыст.
– Я могу за себя постоять, – невыразительно пожал я плечами. – Со мной даже Гхену приходилось попотеть во время спаррингов.
От упоминания погибшего мирмидонца я вздрогнул и почувствовал ту же реакцию на лице собеседника. Частичка Гхена застряла в каждом из нас, словно картечь.
– Гхен не был восьмифутовым железным пауком, – натужно улыбнулся Хлыст, сбрасывая напряжение.
– Не был, это точно. – Я повернулся вполоборота и махнул рукой. – Так ты со мной или нет?
На мгновение он снова превратился из мужчины в мальчика, каким когда-то был. Нескладного лопоухого мальчика, который не мог сдвинуться с места во время своего первого боя в Колоссо. Одолеваемый сомнениями, мальчик мешкал, широко раскрыв глаза и рот. Мужчина закрыл глаза, стиснул зубы и кивнул. Многие из нас верят, что страх можно победить, обретя смелость. Это не так. Победить страх невозможно. Смелость лишь делает его меньше. Но он всегда с нами.
