Он не унимался:
Я встряхнулся и стиснул зубы.
Не знаю, с какой скоростью мы спускались. Ветра не было, атмосфера не замедляла нашего спуска, и мы падали, подобно метеору, удерживаемые лишь защитной завесой супрессионных полей. В большинстве подобных лифтов поездка занимала несколько дней. Мы спустились за несколько часов. Как мы ни старались, наладить связь с «Мистралем» так и не вышло. Когда мы спустились ниже, то поняли, что призрачные огни отмечали запечатанные люки отводящих шахт, частично скрытые под снегом и льдом, который сверкал неземным сиянием во тьме вечной ночи.
Я не знал, что ожидал увидеть. Возможно, город, раскинувшийся широко, но в то же время компактно, с укрепленными стенами и высокими башнями. Отчасти я подразумевал место, явившееся мне в видении под Калагахом, тот древний город. Готичный в своей упаднической роскоши, бесконечный, с залами, по которым эхом разносится плач жуткого младенца, что я слышал в видении. Но на поверхности были лишь нехоженые снега и одинокий белокаменный обелиск больше мили высотой, сквозь отверстие в котором наша кабина и опустилась. Внутри было темно, светили лишь тусклые служебные лампы, напомнившие мне алый фонарь во лбу Яри.
Кабина остановилась.
– Приехали? – тонким голоском спросил Хлыст, как будто вновь став тем семнадцатилетним парнишкой, которого я встретил в Колоссо.
– Шлюз, – помотала головой Айлекс.
Действительно, через секунду кабина покачнулась, и нас оглушил шум ворвавшегося ветра. Затем спуск продолжился, уже гораздо медленнее. Во тьму.
Бум!
В шахте гулко прогремел удар. Над головой показалась слабая полоска света и серое дождливое небо.
Через круглое отверстие в массивном бетонном куполе мы попали в нечистый город. Я гадал, как возводился этот город и чьи безумные руки прокопали столь обширное пространство под поверхностью планеты. Должно быть, он тянулся на многие мили во все стороны. Я видел сводчатые отверстия тоннелей, ведущих, как я догадался, в другие купола, в другие отсеки. Купола поднимались над землей на добрых две мили. Сквозь шлюзовые ворота высоко в стене купола, вдоль улиц и белокаменных площадей бежал ручей. Серые здания из осыпающегося бетона мрачными рядами стояли вдоль одной стены, над ними возвышались пирамиды и орудийные башни, которые, в свою очередь, казались крошечными на фоне огромных древних куполов.
– Да, – сложил руки Паллино, – не каждый день такое увидишь.
Даже у меня отшибло дар речи. В вышине сквозь облако – облако! – пролетели два альбатроса, направляясь к одной из высоких башен.
– Чтобы построить все это, наверняка ушла не одна сотня лет, – заметил Бандит, прижимаясь к стеклу. – Одни только раскопки…
К нему присоединилась Айлекс:
– Возможно, этот купол выстроен над кратером, в котором долгое время скапливался лед.
– Верно подмечено, – согласился норманец.
– Там люди! – перебила Валка, указывая пальцем.
Она была права. Внизу крошечные, словно муравьи, люди сновали по улицам, вокруг фонтанов, стояли в тенистых уголках и у колонн. С каким облегчением я смотрел на них! Как радостно было узнать, что это настоящий город, а не бледный унылый некрополь… Как будто гора с плеч упала.
– Не теряйте бдительности, – сказал я, наблюдая, как мимо проплывают макушки башен. – Держитесь ближе друг к другу.
* * *
В воздухе пахло сыростью и мхом, повсюду разносился птичий крик. Когда мы вышли из кабины лифта на мраморную площадку, похожую на ту, что была наверху, нас поприветствовало горловое птичье пение. Плитка здесь потрескалась под несчетным количеством ног, бронзовые статуи позеленели от времени. Все постройки были из одинакового белого камня либо облицованы им, и даже воздух, казалось, немного сверкал от отраженного света.
Проходя по площади, мы спугнули стайку голубей, которая привела нас к короткому лестничному пролету, ведущему к центральной улице. Улица плавно поднималась и переходила в арочный мост, на другом конце которого виднелась стена купола с массивными воротами. На улице было полно народу. Многие были обычными людьми, но встречались и гомункулы с химерами. Я почти сразу почувствовал, как волосы на теле электризуются, как будто меня облапали тысячи грязных рук.
За нами наблюдали.
– Кто-нибудь знает, куда идти? – спросила Валка, останавливаясь рядом со мной у подножия лестницы.
Пропустив высадки на Рустам и станцию «Март», она настояла, чтобы ей разрешили отправиться с нами. Отавия была против, но я встал на сторону Валки. Она никогда не сражалась на передовой, не служила в легионах, но обращалась с плазменным пистолетом не хуже других. У нее был не дуговой плазмомет, а полноценный многозарядник. Я такого прежде не видел.
– Даже не знаю, что нам здесь нужно, – ответил я. – Крашеный назвал правителя Воргоссоса Вечным, но кто знает, правда это или всего лишь титул.
– Может, и правда, – сказала Айлекс, – если он Возвышенный. Земля знает, сколько они живут.
– Все, кто рассказывал об этом месте, упоминали какую-то нужду, – заметил Бандит, засовывая пальцы за пояс-щит. – Ген-тоники, молекулярное расщепление, клонирование, ксенобитные генетические улучшения. Все, что даже экстрасоларианцы не делают.
Он мотнул головой в сторону окружавших нас зданий. Постройки были высечены лазером из одинакового бледного камня, добытого, в чем я ни капли не сомневался, в ходе раскопок.
– Разве это похоже на экстрасоларианский город? – спросил Бандит.
И был прав. Гомон толпы постепенно прогонял весь тот ужас, что я испытывал на подлете и во время спуска. На «Загадке», на «Марте», даже на Рустаме, где имперская власть пошатнулась, на улицах было полно голограмм, гигантские рекламные щиты предлагали все – от сигарет и игровых симуляций до телесной реконструкции. Там продавали даже религию – или религии продавали себя. Там царила пошлость, но в то же время – свобода. Возможно, если у тебя есть свобода выбора, то покупать пошлые вещи – не самое худшее. Сид Артур учит, что жизнь – это страдание, и называет это благородной истиной, а древний Христос находил благородство в тех, кто по собственной воле пережил те же муки, что он сам. Быть может, поэтому реклама на «Марте» так меня рассердила.
При всем богатстве выбора там не было благородных вариантов.
Здесь же я не видел никакой рекламы. Никаких голограмм с женщинами или веселых мультфильмов. Торговцы не зазывали нас с каждого угла. Город под Воргоссосом был угрюм, как склеп. Здешние люди, коих было множество, занимались своими делами и не глазели по сторонам.
– Почти как дома, – вырвалось у меня. Это было правдой.
Хлыст изумленно посмотрел на меня, а Паллино спросил:
– Где же ты рос?
