Все это время зал продолжал освещаться желтыми лампами. Смотреть здесь было не на что, если не считать тусклых, почти однотонных картин и пыльных бархатных гобеленов. Интерьер не менялся. От постоянного пребывания на свету можно было сойти с ума. Нерегулярное питание не доставляло мне неудобств. А вот без темноты приходилось несладко, и я довольствовался тем, что сооружал из шинели своего рода полог.
Никто меня не тревожил. Даже великий герцог Милинды.
На девятый или десятый день моего нестрогого заключения двери открылись. Палатины бросились к ним гурьбой, как кошки к хозяину. Даже я поднялся, закрыв голограмму, которую читал с терминала, – «Историю Джаддианских войн» Импатиана. Я собирался еще раз попробовать переправить со служанками послание Валке и остальным, ведь, вопреки уверениям барона Кима, отправить сообщение в открытую мне так и не позволили.
Но из дверей не появилось ни тележек с едой, ни служанок в полупрозрачных одеждах. Добрых пять секунд не было видно никого, и кошачья стая принялась возбужденно перемяукиваться. Палатины с волнением и предвкушением шептались, сбиваясь все ближе к дверям.
В зал с тихим гудением вошла фигура. Никакого шипения, клацанья и скрежета дьявольских шестеренок.
Создание, вошедшее в зал, разительно отличалось от кошмарных тварей, что я видел на «Загадке часов». Его конструкция и внешний вид были изящны. Движения – идеально человеческими, фигура – андрогинная, с узкими бедрами и плоской грудью. Одежды на нем не было, ведь не было и плоти, которую нужно было прикрывать. Большая часть корпуса была мутно-серой, но там и сям виднелись яркие электрумовые вставки, отражавшие свет. Под хрустальными панелями на бедре и плече можно было заметить латунные механизмы.
– Юмэ… – прошептал барон Ким, переминаясь с ноги на ногу рядом со мной.
Голем покрутил головой, вытягивая клапаны и связки шеи. Его лицо было выпуклым, цвета слоновой кости. Глаз всего один – черный, украшенный золотой филигранью, нарисованный на месте левого глаза. Такая маска была бы к месту на балу эпохи Ренессанса.
Легко, с грацией и осанкой авалонского артиста балета, машина подняла руку:
– Леди Катерина Домиция Арфлер, баронесса Варадето, прошу вас выйти вперед. Хозяин готов вас принять.
По толпе пронеслась волна, шепот усилился. Вперед шагнула чернокожая старуха; остальные отступили, оставив ее в нейтральной зоне между собой и андроидом. Скрюченная женщина в грязном, но сверкающем драгоценными камнями парадном платье выглядела крошечной. Она спешила, хотя ей приходилось опираться на серебряную трость, и, несмотря на легкий, естественный трепет перед одноглазым големом, я не почувствовал в ней страха.
Андроид легко крутанулся на пятке и предложил даме руку. Желание поскорее покинуть это место возобладало над страхом перед машинами, и она без возражений приняла помощь.
– Сэр, – сказал я, выходя вперед; я не знал, как еще обратиться к андроиду. – Минуточку вашего внимания.
Сервоприводы загудели, и Юмэ повернул голову под неестественным углом. Он молчал. Я вдруг понял, что филигрань под единственным глазом маски – это стилизованная золотая слеза, сбегающая по гладкой щеке робота.
– Меня, – я не мог сказать «арестовали», – меня привели сюда с пятью спутниками. Трое мужчин, две женщины, одна из них дриада. Меня держат здесь уже больше недели, и я до сих пор не знаю, что с ними случилось, живы ли они. Мне сказали, что здесь позволено передавать сообщения свите. Могу я отправить сообщение?
В черном глазу угольком загорелся тусклый красный огонек.
– Вам не позволено, – произнес андроид с отточенно вежливой интонацией и отвернулся.
– Почему?
Робот осторожно отпустил руку леди Катерины Домиции и повернулся ко мне – сначала выкрутив голову на сто восемьдесят градусов, а потом и все тело.
– Уверяю, ваши спутники чувствуют себя хорошо.
– Можно с ними увидеться?
– Вам не позволено, – повторил робот с тем же тоном и модуляцией, как и прежде.
Я засомневался, обладает ли андроид собственным интеллектом или является лишь марионеткой, в которую загрузили заранее подготовленные реплики.
Хлопнув в ладоши, будто готовящийся к пению кантор, он добавил:
– Хозяин даст вам аудиенцию.
– Когда?
– Когда за вами пришлют, – ответила машина. – Здесь есть те, чьи дела важнее. Дождитесь своей очереди, лорд Марло. Проявите терпение… Впрочем, если вам некогда ждать, вы всегда можете уйти.
С этими словами андроид развернулся и взял леди Катерину Домицию под руку.
– Зря вы это сделали, – шепнул барон Ким. – Теперь будете ждать еще дольше.
* * *
Прошла еще неделя. Я успел прочесть все четыре тома «Истории Джаддианских войн» и половину избранных пьес драматурга Бастьена. Старый комедиант был весьма проницателен, но его архаичный стиль чересчур напоминал фарс, и я бросил. Доступа к инфосфере у меня не было, и приходилось ограничиваться содержимым собственного терминала. Библиотека у меня была немаленькая, но состояла в основном из авторефератов. Я не был судоходцем, и на «Мистрале», как и прежде на «Фараоне» и «Бальмунге», для меня почти не находилось работы. Оставалось читать. Я перечитывал заметки Валки и голограммы о руинах Тихих в Калагахе на Эмеше, на Озимандии и Садальсууде.
Я вновь и вновь размышлял о настигшем меня видении, а также о Яри и его словах.
Мне хотелось поговорить с Валкой и убедить ее. Но в то же время я мечтал прекратить думать об этом. У меня были заботы поважнее: сьельсины, война, мое предательство. Гибель Гхена и трех аквилариев с «Бальмунга». И это место, этот белый город, его заколдованные стражи, робот-питомец Вечного и сам Вечный.
Кхарн Сагара.
Это невероятно. Невозможно. Он был легендой, героем сказки, как Аполлон и Луна, Чингисхан и Сид Артур. Я знал его историю, сотни раз пересказывал ее Кэт в Боросево. Если она правдива, то он одного возраста с Империей. Но этого не могло быть. Однако Тихие тоже считались мифическими существами – байками древних пришельцев, пересказываемыми не вызывающими большого доверия путешественниками и крестьянами. Я и сам не верил в них, пока Валка меня не разубедила.
Возможно, поэтому я так зациклился на Яри и видении. Рациональный фундамент моей вселенной обрушился, и я кружился на ветру. Как и в тот раз, когда я узнал о Тихих, откровение о Воргоссосе и его правителе потрясло меня, оставило мой мир без рамки, в которую его можно было заключить. Мой беспокойный разум снова и снова вспоминал старые несвязные переживания, пытаясь выстроить из кусков целое.
«Свет!» – ответил ясновидящий на вопрос о моем будущем.
Я помнил видение в точности: снижающийся черный корабль, кинжалом пронзающий окутавшую звезды белизну. Не забыл я и орды сьельсинов со сверкающими копьями, выстроившиеся в боевом порядке, напоминая огромное морское чудище.
