– Уничтожить архив? – не унималась Валка. – И кто может оттуда выбраться?
– Вы серьезно? – ответил Имларрос. – Полагают, что в архиве Гавриила заточен некий артефакт мерикани.
Валка насупилась:
– В архиве могут храниться рабочие мериканские технологии? И этот ваш Тор Арамини решил, что их можно просто взять и утопить?
– Никто не говорил, что их будут топить, – парировал Имларрос. – Водохранилище предназначено для того, чтобы предохранить остальной комплекс от радиации.
– Чего?! – Валка почти перешла на крик.
– Приказ Капеллы. Под архивом Гавриила и остальным комплексом расположены атомные бомбы. Вода послужит изолятором, чтобы защитить наземную библиотеку.
– Какое варварство, – более сдержанно произнесла Валка.
Имларрос пожал плечами:
– Доктор, не паникуйте. Столько лет прошло, но до сих пор никакой опасности замечено не было.
– Цыплят по осени считают, – проворчал сзади Паллино.
– Капелла соблюдает все предосторожности. Они терпят нас и нашу деятельность, но схоласты всегда наступали им на больные мозоли. Наука и религия – давние враги, – сказал Имларрос.
– Это не так, брат, – откашлявшись, тонким, натянутым голосом возразил Гибсон. – Так считают только глупцы.
– Брат, ты философ? – снова пожал плечами Имларрос.
– А ты инженер, – ответил Гибсон апатично, устало. – Каждому свое.
Наконец мы опустились на нижний уровень бункера. Он оказался глубже, чем я думал, уходил дальше вниз, чем башня над ним уходила вверх. Во все стороны в скальной породе были проведены коридоры, тоннели пронизывали скалу, делая ее похожей на пчелиные соты. Они соединяли естественные пещеры, подобные той, где жили архивариусы. Пол был необычным, не деревянным и не плиточным, а монолитным, из глянцевого камня, и под острым углом переходил прямо в стены. С одной стороны находилось открытое пространство диаметром в полмили, со всю шахту. Вездесущие стеллажи, набитые книгами, свитками и прочими документами, также занимали здесь несколько этажей, прижимаясь к стенам рядами прямо на плоском полу.
– Вход перед нами, – сказал Имларрос, освещая путь покачивающимся фонарем.
Он завел нас в тоннель, и от сферы побежали тени.
– Этот тоннель тянется почти на полмили под водохранилищем.
– Архив в конце? – спросила Валка.
– Да, – ответил Имларрос. – Но тоннель не заканчивается, а огибает его вокруг. По крайней мере, если верить чертежам Тора Арамини. Сам я туда не ходил.
Варро и Валка тоже зажгли фонари. Впереди показались огромные металлические, как у ангара, двери, слабо поблескивая в сиянии светосфер.
– Потрясающе! – воскликнула Валка. – Поразительно!
Двери достигали в высоту пятидесяти футов, а в ширину – в три раза больше. На них и по обе стороны от них были гигантские шестеренки. Помещение напоминало воронку, и дальний его конец был не шире ворот.
Тор Имларрос подошел к воротам, позвякивая ключами на цепочке. Достав три огромных ключа, больше похожие на средневековые артефакты, чем на артефакты пятого тысячелетия и гаврииловских времен, он поочередно вставил их в скважины, расположенные в двадцати шагах друг от друга. Остановившись у правой, он дернул несколько рычагов на дверном фасаде.
– Брат Варро, брат Гибсон, нужно повернуть ключи одновременно. Вы поможете?
– Я помогу! – выскочила вперед Валка.
Имларрос жестом остановил ее:
– Доктор, я бы предпочел, чтобы это сделали мои братья-схоласты. Предписание. – Он сделал на последнем слове такое ударение, как будто оно все объясняло. Впрочем, пожалуй что объясняло.
Я помог Гибсону подойти, и старик положил узловатую руку на ключ.
– Что-то не так? – спросил я, заметив, как дрожит его рука.
– Страх отравляет, – произнес он, взглянув на меня, и, к моему изумлению, сплюнул на пол.
Возможно, мой драматизм все-таки передался не от матери.
– Братья, на счет «три», – скомандовал слева Имларрос. – Один. Два. Три!
Щелк.
Щелк-щелк.
Ничего не изменилось.
– Что, блин, не работает? – буркнул Паллино из-за моей спины.
Его шепот отразился от стен и эхом разлетелся дальше, чем он рассчитывал.
Где-то впереди, за воротами, раздался глухой скрежет.
Бух.
Затикали какие-то гигантские часы, и могучие шестеренки закрутились, сбрасывая буквально тысячелетний слой пыли. Зубы из нержавеющей стали заклацали впервые со времен, когда Империя была молода и кровь Самозванца еще не остыла.
Гибсон отшатнулся, и я его подхватил.
Валка издала возглас радости.
Недра земли стонали, шестеренки скрипели. Двери начали открываться. Изнутри пахнуло зловонием, затхлостью, спертым, слишком давно не тревоженным воздухом. Я порадовался, что мы воспользовались светосферами, ведь факелы наверняка мгновенно потухли бы. Двери открывались, пока между ними не разверзся проход, достаточный для двух человек, затем остановились. Я понял, для чего нужны были рычаги. Они регулировали ширину проема.
Путь был открыт.
Перед нами была лестница, ведущая на сотню футов вниз. Воняло отвратительно. Первыми вошли мы с Гибсоном, затем Валка. Оказавшись у самого низа, она подняла свой фонарь выше, осветив металлические панели и шкафы, полные документов и всевозможных артефактов. В уголок моего разума закрался необъяснимый ужас, и я был готов обменять левую руку на меч и пояс-щит.
– Где-то должен быть выключатель, – сказал Имларрос, шаря по стене. – В те времена искусственное освещение не было под запретом.
Пока он искал, Валка повернулась ко мне. Ее большие глаза и лицо светились в сиянии фонаря.
– Чувствуешь? Здесь буквально пахнет историей.
– Не нравится мне здесь, – вмешался Паллино. – Доран, возьми Гарта и сходи на разведку, – указал он в левый проход за спиной центуриона. – Мы с Виданом прочешем другую сторону. Адр, а вы с доктором оставайтесь здесь, пока мы не убедимся, что все в порядке. – Он повернулся к Имларросу. – Говорите, коридор закругляется?
– Должен, согласно плану.
Паллино кивнул, переводя взгляд голубых глаз с меня на центуриона:
– Значит, встретимся посередине. Живо. Если заметите что-нибудь подозрительное – кричите. Мы услышим. – Он отправился в правый коридор, ворча себе под нос: – Только один чертов ножик разрешили пронести… я вас умоляю…
– Все твои друзья такие? – немного удивленно спросил Гибсон.
Дождавшись, пока Паллино с Виданом скроются за углом, я ответил:
– Паллино такой один.
