– Должно быть что-то механическое, – сказала Валка, ощупывая каменную нишу. – Гравиметр бы сюда… нашли бы за несколько часов.
– Их даже за ворота пронести не позволят, – ответил Гибсон, сидевший с Александром под портретом лорда Вашингтона.
– Почему обязательно механическое? – спросил принц, потерявший интерес к поискам, после того как к нам присоединились солдаты.
– Чтобы машина не могла открыть засовы изнутри, – натянуто ответила Валка, осматривая консоли. Отойдя от стены, она почесала переносицу. – Думала, будет проще.
– Ну, мы тут уже семь чертовых лет, – сказал вынырнувший из-за угла Паллино. – Пора догадаться, что просто не будет.
За ним появился Доран. Под глазами у него были темные круги. Паллино выглядел не лучше. Темные волосы хилиарха топорщились; присаживаясь у стены, он охнул так, что сомнений не оставалось: его ноги болели не меньше моих. По его примеру я присел у стены напротив, раздумывая, стоит ли снять сапоги, чтобы помассировать ноющую плоть. Портрет Вашингтона висел между утопленными в стену колоннами, под романской аркой, такой же, что и снаружи библиотеки. Арки и колонны украшали всю внутреннюю стену архива; внутри каждой арки был портрет мериканского лорда. За тысячи лет древняя штукатурка местами потрескалась и осыпалась. Тонкие трещины покрывали и золоченую раму портрета Вашингтона – отметины времени, как морщины на лице Гибсона…
Трещины…
– А если они просто их замазали… – пробормотал я, мгновенно увлекаясь новой идеей.
Семь пар глаз уставились на меня.
Я указал на стену за портретом Вашингтона:
– Смотрите, все пространство между колоннами и вокруг картин заштукатурено. А внешняя стена сплошь из камня. Они могли просто замазать дверь. Раз внутрь нельзя проносить чувствительное оборудование, то этого вполне достаточно.
– И ни одному схоласту не придет в голову взять кайло и разрушить стену в столь важном месте, – согласно кивнул Гибсон.
– Но при необходимости попасть внутрь должно было быть легко, – сказал я и, почувствовав нечто вроде археологического куража, свойственного Валке, вскочил на ноги. – Можно позаимствовать твою трость? – спросил я Гибсона.
Мой наставник протянул палку двумя руками, как рыцарь, присягающий на верность императору. Вложив руку между его ладонями, я взял трость и вдруг понял, что никогда прежде не держал ее в руках. Она оказалась тяжелее, чем я ожидал. Старый ясень был тверд и тяжел как камень, а набалдашник и наконечник были не просто обиты латунью, а целиком изготовлены из нее.
– Что ты задумал? – спросила Валка, неровным шагом приближаясь ко мне. – Адриан, даже не смей!
Но я уже сильно опередил ее. Промчался мимо вереницы мериканских лордов, притормозив, когда портреты сменились фотографиями. Прежде я всех их пересчитал. Их было семьдесят семь. Семьдесят семь мериканских правителей от Вашингтона до Фелсенбурга. Они правили почти пятьсот лет – властители величайшей империи на Старой Земле, более великой, чем Цинь, чем легендарный Египет, Испания или Древний Рим. Мерикани первыми покинули сиротливые берега Земли и поселились в космосе, первыми отправили колонистов за пределы Солнца и основали новые города под новыми звездами.
ДЖЕФФЕРСОН, ГРАНТ, ГУВЕР, НИКСОН, ХОУЛИ…
Я снова остановился у праведного образа Джулиана Фелсенбурга. Простой черный костюм и седые волосы.
С присущим мне драматизмом я вскинул трость, словно приветствуя древнего диктатора. Фелсенбург Освободитель. Как фехтовальщик, я сделал выпад, пробив кончиком трости Гибсона дюйм штукатурки прямо под старинной рамкой.
И наткнулся на камень.
Камень сопротивлялся, и по вибрации я понял, что он цельный, как и холм у нас над головой.
– Что ты вытворяешь?! – схватила меня за руку Валка. – Варвар! Это место бесценно!
– Адр, я не сомневался, что ты прав, – разрядил обстановку Паллино. – На все сто.
– Я просто ударил не в том месте! – воскликнул я, вырываясь из когтей Валки.
– Адриан, даже думать не смей о том, чтобы наделать дыр под всеми портретами! – возмутилась она.
– Слышала сказку про птицу, которая источила до основания алмазную гору? – ответил я, отмахиваясь.
– Прекрати, кому сказано!
– Может, спросить разрешения у примата? – вмешался Александр. – Объяснить, для чего это.
– Я устал ждать! – рявкнул я и ткнул тростью в штукатурку под соседкой Фелсенбурга, хмурой женщиной, чье имя я давно забыл. Снова камень. – Мы слишком далеко зашли и слишком много времени потеряли, чтобы уйти ни с чем!
Хрясь!
Опять камень. Я убежал от Валки, попутно ударив еще по двум панелям, пробив в штукатурке под портретами дыры диаметром с большой палец.
Хрясь! Хрясь!
– Адриан, ты совсем спятил?! – протестовала Валка. – Не забывай о бомбах!
Хрясь! Я уже проверил десять. Пятнадцать.
– Мы даже не знаем, что искать!
– Это всего лишь штукатурка! Картины я не трону!
– Все равно нельзя крушить библиотеку пятого тысячелетия!
Я снова взмахнул тростью и воткнул ее в стену.
Дзынь!
Латунный наконечник ударился о металл и зазвенел, как колокольчик. Я повернулся к Валке.
– Ненавижу тебя, – процедила она.
Замахнувшись вновь, я ударил по стене. Раздался громкий звон, подтверждая, что первый звонок – не случайность.
– Неправда, – парировал я.
Я посмотрел на портрет. В черном костюме, как и все остальные, круглолицый, с короткими седыми волосами и невзрачной улыбкой. По виду – такой же плебей, как все остальные, лысеющий, с темными глазами за линзами очков. Он сидел не на троне, а на обычном деревянном стуле, а за спиной на фоне рыжеватого неба возвышался белый купол.
– Трумэн, – прочитал я на табличке. – И почему именно ты? – спросил я у портрета.
Это было не важно. Встряхнувшись, я вновь обратился к Валке:
– С твоего позволения?
Оглядываясь назад, я понимаю, что мы должны были сообщить о находке примату, прежде чем обдирать стены. Штукатурка отваливалась легко и почти рассыпалась в пыль. Под присмотром Валки Паллино и Сиран с солдатами сняли портрет лорда Трумэна и принялись за работу. На все ушло не больше двадцати минут. Наконец нам открылась металлическая пластина, которая спокойно оторвалась, когда за нее потянула Сиран. За пластиной прятался простой люк.
Ни замка, ни замочной скважины – только колесо вроде тех, что на корабельных шлюзах. Чтобы открыть эту дверь, нужны были человеческие руки.
– За дверью дверь, – произнес я, не обращаясь ни к кому конкретно.
Никто мне и не ответил.
Валка подошла вместе со мной, и мы повернули древнее колесо. Металл заскрипел и вдруг подался так легко, что Валка повалилась на меня, когда дверь открылась. Если воздух в архиве Гавриила был сухим и спертым, как в древнем склепе, то в этой тайной комнате было еще хуже. Воняло дымом и порохом, словно здесь до сих пор гулял запах горелки, с помощью которой обжигали камень.
