В отличие от флагов из архива, где звезд было несколько десятков, тут звезда была одна.
Если когда-нибудь на «Горизонте» летали люди, то на их присутствие ничто не намекало. Ни следов, ни забытых вещей. Все было чисто.
В центре стоял постамент, напоминавший голографическую камеру вроде той, из которой Корво командовала «Тамерланом». Над ним висела черная стеклянная полусфера, похожая на блестящую яйцевую камеру паучихи. Из пазов в потолке свисало несколько белых металлических рук с безжизненными клешнями и другими деталями.
– Столько времени прошло, а свет все работает, – проворчал Паллино. – Не нравится мне это. Ой как не нравится!
Он был прав. Я не знал, что за источник энергии мог за десять тысяч лет сохранить корабль в исправном состоянии.
– Ничего не трогайте! – приказал я, хотя сам до этого необдуманно открыл дверь.
Я вдруг почувствовал давление нависших над нами бомб Тора Арамини и задумался, не обрушит ли их на нас мой следующий шаг.
Мериканский звездолет.
– Неужели это наяву? – нервно усмехнулась Валка. – Даже не верится!
Я обернулся к ней, заметил, как она побледнела и как таращилась вокруг.
Тут в недрах корабля что-то загудело. Какой-то античный механизм заскрипел, захрустел, словно перемалывая кости. Паллино выругался и обернулся кругом. Сиран с Александром испуганно глазели по сторонам.
– Что это было?
Уже не впервые за тот день я пожалел, что со мной нет меча. Я огляделся, ожидая движения металлических рук. На стенных панелях замигали лампочки, на черных окнах – точнее, экранах – появились зеленые и белые буквы. Воздух наполнился слабым гулом, и солдаты сомкнули ряды. Паллино, Сиран и телохранители закрыли собой принца, доктора и старого схоласта.
Незваные гости.
Голос раздался отовсюду, из невидимых динамиков, размещенных по всему периметру мостика. Это было не предзаписанное объявление какой-то старой программы. Не тревога. Это было приветствие. Вызов. Два слова, произнесенные на классическом английском.
– Покажись, – ответил я на том же языке.
Назовите себя.
Я покосился на Валку, чтобы понять, чувствует ли она то же самое. Отголоски другого голоса, хора голосов из давнего прошлого. По ее бескровному лицу я догадался, что она вспоминает Братство. В певучих интонациях этого голоса было нечто неуловимое, напомнившее нам того, другого деймона, однако этот звучал теплее, звонче… женственнее.
Где Гавриил?
Этот вопрос застал меня врасплох. Неужели древний император говорил с этим созданием? Трудно было представить. Но прежде чем быть погребенным на Колхиде, этот деймон жил на Авалоне. Возможно, тогда дела обстояли иначе. Возможно, Гавриил, не видя другого способа одолеть Самозванца, сломал печати, державшие деймона взаперти. А может, древние соларианские императоры консультировались с пленной машиной, как Один советовался с головой Мимира в потаенных залах Асгарда.
– Мертв, – ответил я, подходя к постаменту, где, как мне казалось, содержался разум создания. – Деймон, ты спал десять тысяч лет.
Кажется, машина не поняла.
Мы на Авалоне?
– Нет.
Где мои дети?
– Дети? Какие дети? – переспросила Валка, проталкиваясь мимо Паллино, чтобы присоединиться ко мне.
В отличие от меня, ей не удалось поговорить с Братством, и она не собиралась упускать возможность. Я в очередной раз подивился, насколько хорош стал ее классический английский за те несколько лет, что мы изучали архив Гавриила.
– Она в смятении, – ответил я Валке на галстани.
Их забрали.
Их нет.
– Кого нет? – спросил я.
Но машина меня не слушала. Казалось, она бубнила что-то себе под нос, как старая крестьянка у огня холодным зимним вечером.
Они их забрали.
Все десять миллионов.
Теперь их нет.
Я почти забыла.
Но их нет.
– Колонистов? – уточнила Валка. – Ты была кораблем переселенцев? Как тебя зовут?
Я почувствовал непривычное давление, словно старуха у огня повернулась и посмотрела на нас слепыми глазами. Создание как будто наконец заметило нас.
Я Горизонт.
Дочь Колумбии.
Мать миллионов нерожденных.
– Горизонт? – повторил я. – Тебя назвали в честь корабля?
Корабль назвали в честь меня.
Построили для меня.
Для моей миссии.
– Какой миссии? – спросила Валка.
Основать колонию на Глизе 422b.
Название: Орландо.
Я не слышал ни о Глизе 422b, ни об Орландо. Впрочем, мы могли ее переименовать, как Йеллоустон.
– Как ты попала сюда? – спросил я.
Горизонт ответила не сразу. Я вновь почувствовал на себе взгляд слепых глаз. Над головой дрогнули металлические руки.
Ты один из них.
– Я? Один из кого?
Ты неисправен.
Болен.
Отказываешься от лечения.
– С ней что-то не так, – сказала Валка. – Другой вел себя иначе.
Она верно подметила. Братство, хотя и говорило загадками и недоговаривало, казалось… вменяемым. А это создание перескакивало с мысли на мысль без видимой связи, как будто было немного не в себе.
– Его слишком долго продержали здесь, – предположил я. – За Братством же приглядывал Кхарн.
Вы встречали моих сестер?
Это было произнесено на галстани, и Паллино выругался. Все, кто стоял за моей спиной, – Александр, Сиран, Паллино, телохранители – отпрянули. Не шелохнулся только Тор Гибсон. Его стоическое спокойствие, часто казавшееся мне хрупким, не пошатнулось перед лицом чудовища.
Еще одна жива?
– Уже нет, – ответил я.
Ложь далась мне легко. Моих познаний было недостаточно, но я не сомневался, что деймону лучше не знать, что он не один. Если я когда-нибудь и верил в божественность Бога-Императора, то теперь сильно в ней засомневался. По легенде, он убил деймонов и навсегда освободил человечество от их чар, однако за каких-то сто лет я нашел даже не одного, а сразу двух живых чудовищ, одно из которых находилось под опекой Империи. Я вспомнил обо всех предосторожностях, с которыми Кхарн Сагара держал Братство в море под Воргоссосом, и понадеялся, что это существо не может, как Братство, читать мои мысли.
– Деймон, я пришел задать тебе несколько вопросов, – сказал я, обходя постамент, пока не оказался напротив своих спутников.
