Я крепко обнял ее, не говоря ни слова.
– Десятки лет, – продолжала она. – Кровь моих предков, десятки лет, Адриан! Десятки лет я трудилась над этими символами. Впустую.
– Не впустую! – воскликнул я, не в силах больше молчать. – Мы же в итоге разобрались!
– Ты разобрался.
Она хлопнула меня ладонью по плечу. Я почувствовал ее взгляд и пристыженно опустил голову. В ее искусственных глазах стояли слезы.
– Я должна тебя за это ненавидеть. Я так долго работала… так долго. А ты… это оказался вовсе не алфавит…
– Откуда тебе было об этом знать?
– Я ведь рассказывала тебе про Садальсууд? – почти шептала она. – Это было задолго до того, как мы познакомились. Один жрец Капеллы держал на цепи кавараада. Я присоединилась к его каравану, чтобы посмотреть Шагающие башни. Дождалась темноты и освободила кавараада. Думала, он убежит на волю, но он… напал на проводников. Наверное, хотел отомстить. А я… просто хотела избавить его от страданий.
Валка задрожала, и я крепко обнял ее. Мне стало тяжело на душе. Я никогда еще не видел, чтобы она так открывалась, разворачивалась, как знаменитые ковры ее родины.
– Почему у меня ничего не выходит так, как хочется? – всхлипывала она.
Я обнял ее еще крепче, не зная, что сказать.
– Он убил ребенка, – прошептала она сквозь объятия. – Сына погонщика. Затоптал до смерти. Из-за меня. Потому что я такая… nago.
– Ты не дура, – возразил я.
– Еще какая! – Валка перешла на свой родной язык. – Столько трудов впустую.
– Тебе еще многое предстоит! – воскликнул я, запустив руку в ее волосы. – Нам с тобой многое предстоит! Мы еще столько всего не понимаем. – Я приподнял ее голову, чтобы посмотреть в глаза, но слезы утирать не стал. – Валка, ты нужна мне. Один я не справлюсь.
Сквозь слезы я не мог понять ее эмоций. Ярость, презрение – не ко мне, а к себе – смешались с нотками жалости, но не только. Я чувствовал какое-то напряжение и… страх? Не знаю. Она боялась? Чего? Меня?
– Зачем ты сюда поднялась? – спросил я наконец и вдруг испугался сам.
Она же не собиралась бросить меня? Не здесь и сейчас! Не так! К горлу подступил комок, твердый и ядовитый. Я сглотнул. Нет, дело не в этом. Куда ей деваться? На планете военное положение, все сообщение закрыто.
– Я… – Она отстранилась и резко вдохнула, чтобы прочистить нос. – Не важно. Это подождет.
– Валка… – шагнул я к ней, но она жестом остановила меня.
– Не «валкай» мне, – тряхнула она головой и отвернулась. – Я должна хоть что-то сделать правильно.
Тут я понял, что она чувствовала. Она не боялась. Она волновалась. Мои внутренности готовы были вывернуться наизнанку и выплеснуться прямо на парапет. Вновь сверкнули молнии, а за ними завыл сухой ветер. Гроза приближалась, но была еще в нескольких десятках миль от нас.
– Я знаю, что не такая, как ты… как ты ожидал, – сказала она, шаря в карманах куртки. – Я не леди Марло и никогда не буду.
Кольцо из слоновой кости под перчаткой было словно клеймом лжеца, и впервые после трагического дня в Колоссо я порадовался, что вынужден теперь носить эту перчатку.
– Ты и не должна ею быть. Если бы мне была нужна жена, я бы женился. На Анаис или Селене…
Были и другие варианты. Я много лет был рыцарем и любимчиком императора. Много лет при дворе. Если бы я был чуть менее устойчив к женским чарам – точнее, был бы мужчиной, охотно пользующимся женским расположением, – то легко бы получил все, что хотел.
Но я хотел ее.
Мы были вместе больше сотни лет, и этого все равно было мало. Я по-прежнему хотел ее. Только ее. Навсегда.
Валка качала головой.
– Я знаю, что тебе это нужно. Но я не могу. Иначе я изменю себе. Мы… на Тавросе мы не заключаем браков. Я просто… не могу. Я не твоя леди Марло.
– Я и не хочу, чтобы ты ею была, – повторил я, по-прежнему боясь, куда может завести этот разговор, и радуясь, что ближайшие техники были в десятках шагов от нас.
Адриан Полусмертный не мог позволить себе раскиснуть на глазах у солдат. Признаюсь, я попытался включить свое новое зрение, но от волнения мой разум никак не мог сфокусироваться и запустить механизм.
– Нет, хочешь, – настаивала на своем Валка. – Прости.
– И ты меня прости, – сказал я.
Я не собирался на нее давить, взваливать на нее непосильный груз. Мы и так пользовались всеми благами палатинского брака, и более того – мы любили друг друга. Для нас оставалась недоступна только семья, возможно главный аспект брака. Эти двери были закрыты, и ни Валка, ни Высокая коллегия не могли их открыть.
– Валка, я не жалею ни о единой секунде, что мы провели вместе. Тебе не за что извиняться.
Повернувшись к перилам, я устремил взор на космодром. Из далекой пусковой шахты поднимался белый дымок, словно в недрах земли дышал древний дракон. Очередная ракета с грузом для флотилии. Снова ударила молния, а высоко над крышей мира, в безвоздушном пространстве ей ответили вспышки ракетных двигателей, заставившие заплясать на облаках дикие тени.
– Прости за Тихое, – продолжил я.
Откровения, что я получил на вершине, лишили Валку ее борьбы, принизили ее, как моя смерть на «Демиурге» принизила Бассандера. Могла она превратиться в очередного моего фанатика? Еще одну мою тень? Ужаснее этого могло быть только расставание.
– Я до сих пор не понимаю, что именно со мной произошло и почему. – Я крепко сжал руки на перилах. – Тихое сказало, что я – кратчайший путь из настоящего в будущее, но до его будущего еще триллионы лет. Все это… – махнул я рукой в сторону космодрома, – все это лишь кусочек чего-то большего. Чего-то непонятного. Мне нужна твоя помощь.
Я вновь чувствовал, как груз моих видений грозит меня раздавить. Груз времени, пространства, времен, которых никогда не было и которые никогда не наступят. Наблюдатели, Тихое, война между ними, идущая сквозь время и пространство от первого спазма до последнего вздоха. Я чувствовал себя крошечным, свои поступки – ничтожными и бессмысленными. Любые действия человека были мизерны по сравнению с пустой равнодушной Вселенной.
Разве могли они иметь значение? Разве мог иметь значение каждый из нас?
Теперь мне известно больше. Говорят, у Вселенной нет центра… но в то же время она бесконечна. Разве это не означает, что любая точка Вселенной – ее центр, окруженный со всех сторон бесконечным пространством? Коперник был одновременно и прав, и не прав. Старая Земля могла по тому же праву считаться центром Вселенной, как и Солнце, вокруг которого она вращалась. И Марс, и Юпитер, и так далее. Делос, Эмеш, Воргоссос и Анитья.
Береника и Гододин.
Любое место – это центр Вселенной. Все имеет значение.
