– Я и планеты поменьше видел, – прошептал Лориан.
То, что мы не засекли приближения столь громадного объекта, пока он не закрыл собой солнце, лишний раз подтверждало плачевное состояние наших спутников и радаров. Само существование этого корабля противоречило всем законам природы и физики. Нечто столь массивное никак не могло перемещаться между звездами – однако оно перемещалось! Как я узнал позднее, перед моими глазами была главная цитадель врага.
Железная крепость. Костяной дворец. Ледяной замок мук.
Дхаран-Тун.
Не знаю, сколько солдат размещалось там и сколько рабов томилось в его глубинах, и не могу даже предположить, где, когда, в какой черный день и чьими руками он был создан. Я стоял с отвисшей челюстью, с трепетом и ужасом глядя на обрамляющий его тонкий солнечный нимб.
– Ну, теперь мы знаем, чего они ждали, – раздался тихий голос, и я только спустя пять секунд понял, что мой. Собравшись с мыслями, я окинул взглядом офицеров. – Стреляйте по герольду! – приказал я в импульсивном порыве.
Офицеры мешкали, словно контуженые.
– Вы что, глухие? – проревел я. – Огонь по Бледному!
Спустя миг что-то внутри Ураганной стены кашлянуло, пламенно-дымный след пересек нейтральную полосу и ударил в одинокую фигуру. Не плазма, не пуля. Ракета. На взлетной полосе расцвел зловещий мутно-красный цветок. Когда темный густой дым рассеялся, мы увидели на месте взрыва только потрескавшийся обгорелый бетон.
Я довольно кивнул.
Сьельсинская армия ответила протяжным воем, в небе засверкали яркие вспышки. Через секунду на нескольких пультах включились сигналы тревоги.
– Прямое попадание в щиты над Белым приделом! – крикнула кто-то из техников.
Лориан подкатил кресло к девушке и, вытянув шею, уставился на нее:
– Чем они стреляют?
– Не знаю, сэр! – ответила она. – Снаряд дезинтегрировал при столкновении с завесой. Что-то вроде ядра.
– Хотят камнями нас закидать? – прошипел маленький человечек сквозь зубы.
– Они не станут разбрасываться серьезными боеприпасами, – заметила Бэнкрофт. – Им прекрасно известно, что у нас щиты.
Комендант, к моему удивлению, уже довольно давно молчала. Возможно, поддалась той же пораженческой летаргии, которая ранее завладела беднягой Бартошем.
– Ладно, – проворчал коммандер Аристид. – Не будем светить козырями. С этим кораблем-миром нам все равно не сладить.
– Нам с ним не сладить, даже если вернутся корабли, – отважился заметить один младший офицер.
Я едва не выгнал его из штаба, но перевел дух и сказал себе: «Ярость ослепляет».
– Еще ничто не решено, – произнес я достаточно громко, чтобы меня услышали. – Вам ясно? Ничто не решено! Не для того я однажды отдал свою жизнь, чтобы умереть, как червяк под камнем!
Наступившую после этих слов тишину нарушал лишь далекий вой сьельсинов с космодрома. На миг все в командном центре молча застыли.
Затем началось то, к чему я давно привык.
– Полусмертный, – прошептал кто-то.
– Полусмертный, – вторил ему другой.
Я пресек эти шептания в зародыше.
– Вы хотите умереть? – повернулся я к ним, тряхнув плащом. – Хотите?
Я подождал, пока они сообразят, что вопрос не риторический. Передо мной были не солдаты, а офицеры и техники Сил орбитальной обороны. Они, как когда-то Валка, поступили на службу, ожидая, что не будут участвовать в настоящих вооруженных конфликтах. До недавних пор Береника была мелким перевалочным пунктом на пути к фронтиру. Они и представить не могли, что однажды будут вынуждены биться не на жизнь, а на смерть с самой огромной армией сьельсинов в истории. Они рассчитывали прожить свои короткие плебейские жизни до того, как их настигнут неприятности – если вообще настигнут.
– Нет, мать вашу! – воскликнул Паллино. Спасибо ему.
– Я спрашиваю, вы хотите умереть?! – выкрикнул я, подходя на два шага ближе.
– Нет! – ответили мне хором.
– Конечно нет! – воскликнул я. – Наши корабли, наши ангелы мести будут здесь через два дня! Два дня! – Я поднял указательный палец и мизинец в старом жесте от зла. – Мы продержимся два дня.
– Милорд, так все, что о вас говорят, правда? – откуда-то из угла спросил человек, которого я прежде не видел. – Вы умирали?
Я собрался снова это отрицать, назвать глупыми бреднями.
Но за меня ответил Паллино:
– Ага. Чистая правда.
В комнате с низким потолком вновь воцарилась тишина. Ворчливый хилиарх зажег искры, включил напряжение внутри окружавших нас людей. Обычно, когда он молчал, все было мрачно. Но что-то изменилось. Посмотрев направо и налево сквозь волны времени своим новым зрением, я увидел ответ, который должен был дать, – по крайней мере, мне так показалось – и дал его.
– Если надо, я умру снова.
Вокруг меня началась кутерьма; голоса смешались, накладываясь один на другой, люди вскакивали, крутились и ругались.
– Быть такого не может!
– Да он спятил!
– думает, что мы поверим?
– Полусмертный! Полусмертный!
– Это правда? Невероятно…
Однако даже в этом гвалте скрывалось натянутое как пружина напряжение. Рождалась вера, если угодно. Надежда.
– Довольно! – крикнул я. – У нас много дел. Готовьтесь к битве!
Не успели эти слова сорваться с губ, как станцию сотряс удар грома и зажегся аварийный сигнал.
– Опять стреляют по щитам! – сообщил техник.
– Если хотят добраться до нас, им придется крушить стену, – заметил Паллино.
– Пускай приходят, – хладнокровно заявил Лориан. – Укрепления выдержат. А у нас еще и колоссы есть.
– Мы можем наблюдать за этим… кораблем? – поинтересовалась комендант Бэнкрофт.
– Нет, мэм, – ответил офицер СОО. – Спутниковая сеть орбитальной обороны уничтожена.
В фальшокне я заметил на искусственно затемненном небе алые и бледно-золотистые полосы – догорающие останки наших кораблей.
«Один из этих метеоров – Тит Хауптманн», – подумал я.
Гордый лев Вуали навсегда покинул нас, и мстить за него выпало дьяволу.
Фальшивая ночь вспыхнула красным огнем, и я увидел, как небо прочертила красная полоса. Не последовало ни визга орудий, ни ударной волны; за вспышкой мы услышали лишь гулкий рык посадочных двигателей, борющихся с безжалостным притяжением. На миг настройки голографической панели не справились с яркостью, и экран полностью побелел. На полосу приземлилось нечто большее, чем осадная башня, нечто массой с гору, и земля содрогнулась.
Это была осадная башня, но не только. Громадина стояла на трех изогнутых ногах, каждая была в сотню футов высотой и выгибалась, подобно лапкам кузнечика. Я уже видел такие машины в разрушительных битвах и сразу ее узнал.
