«Скот, – высказалось Дораяика о своих пленниках. – Yukajjimn».
Крысы.
– Старик, ты только сейчас это понял? – попробовал я улыбнуться, но не вышло.
– Пора бы им уже быть здесь, – заметил Лориан.
С явления Пророка прошло уже двадцать восемь часов. Обозначенный Лорианом временной отрезок уже давно наступил, но кораблей все еще не было.
– Будут, – сказал я, кладя руку Лориану на плечо. – Куда им деваться?
Мы в тишине проехали несколько уровней. Мимо проносились огни этажей. Вдруг Паллино нажал кнопку остановки лифта, и кабина замерла.
Я посмотрел на старика – хотя теперь он уже не был стариком. Его короткие темные волосы топорщились, сетка серебристых хирургических шрамов поблескивала на обветренном лице. Он выглядел иначе, чем тот человек, что вышел со мной из бойцовских ям Эмеша, но взгляд остался прежним. Только теперь на меня смотрели два глаза вместо одного.
– Возьми меня с собой, – сказал он.
Я невольно улыбнулся. После ухода Сиран только Паллино и Элара напоминали мне о жизни Адра-мирмидонца. Валка – и, пожалуй, Бассандер Лин – были единственным, что у меня осталось с Эмеша. Когда Паллино заговорил, я как будто снова стал Адром-мирмидонцем. Не сэром Адрианом, не Полусмертным, не Демоном в белом. И я чувствовал, что это правильно.
– Адр? – окликнул он, когда я не ответил. – Я не пущу тебя одного.
– Хочешь идти со мной к сьельсинам? – покосился я на Лориана, который потупил взгляд. – До конца?
– Только попроси, – ответил он, не мигая уставившись мне в глаза. – Ты подарил мне вторую жизнь. Я готов за это отплатить.
– Некоторые уже отплатили, и с меня этого довольно, – ответил я, думая об Удаксе. – Тебе следует поступить, как Сиран. Если корабли не придут… если меня заберут, спасайся. И ты тоже, – добавил я, обращаясь к Лориану. – Хватит с вас войны.
– Война не окончена, – заметил Паллино.
– А об Эларе ты подумал? – спросил я. – Бросишь ее?
– Кто бы говорил, парниша, – не моргнул глазом старый солдат. – Доктор Ондерра-то в фуге.
– Валка поймет, – ответил я, но мысленно скривился. Старый негодяй был прав.
– Ни в жизнь, – парировал он. – Она тебя убьет.
Я не смог смотреть ни на Паллино, ни на Лориана.
– Не придется. Я и так буду мертв.
– На твоем месте я бы надеялся, что так и будет, когда она узнает, что ты натворил, – сказал Паллино.
Лориан поморщился, но оставался непривычно молчалив. Наклонившись, он барабанил пальцами по трости.
– Корабли успеют, – твердо произнес я. – И ты со мной не пойдешь.
– Тебя не спрашивают, черт побери. Я не пущу тебя одного. – Паллино, все так же не мигая, смотрел мне в глаза.
Я молча нажал кнопку, чтобы продолжить спуск. Не отводя взгляда, я пытался уловить в лице хилиарха дрожь, тик или мышечный спазм, некое подтверждение нетвердости его убеждений. Но ничего не заметил.
Секундой спустя двери раскрылись, и я вышел в людный зал. Раненые лежали на кушетках и носилках прямо на полу. Здесь, у ворот, оставались только солдаты, выжившие после вчерашней битвы, и уцелевшие защитники стены из арьергарда. Когда мы вошли, все взгляды обратились к нам. Солдаты выпрямились, кое-кто даже отдал честь. Вслед понесся шепот:
– Это он?
– Дьявол?
– Марло?
– А он ниже, чем я думал.
– Тише!
– Он пойдет?
– Не может быть! Это какой-то фокус!
Я аккуратно шел мимо поддонов, не мешая солдатам болтать и стараясь не наступить на чью-нибудь импровизированную постель. Петляя по узкому проходу, я добрался до места, где потолок был прозрачным, а плиточный пол вестибюля уходил за пункты таможенного досмотра к внешним воротам. Здесь тоже были солдаты. Одни сидели, другие стояли, но большинство полулежало на полу, ожидая сигнала и уведомления о том, что битва возобновилась.
– Если ты уйдешь, – прошептал Лориан, – они потеряют надежду.
– Если я уйду, – ответил я, – она им и не понадобится.
– Даже если флотилия придет… – Лориан остановился и поставил трость между сапогами, – как только ты окажешься у них в руках, тебе конец.
Я шел дальше. Паллино не отставал. Я не оглядывался.
– Ты не слышал, что меня не убить? – произнес я достаточно громко, чтобы ближайшие солдаты застыли и замолчали.
Я сказал это в шутливой манере, с показной гладиаторской удалью. Но Лориан верно подметил. Учитывая, кем я был и что значил для солдат, моя гибель стала бы для них ударом. Медленно я прошел под арками таможенного пункта и спустился к трамвайным платформам, с которых можно было уехать к терминалам и тоннелям, где враг захватил оставшихся беженцев. Там меня встретили готовые, в полном обмундировании, солдаты. Они расступились перед нами.
– Он не двигается? – спросил я пожилого часового, чье смуглое лицо напоминало мне солдата Каракса.
– Нет, милорд. Просто… наблюдает.
Гигантская голограмма Пророка вернулась полчаса назад и потребовала моей сдачи. С тех пор фантом поднялся на милю над стеной и городом, внимательно осматривая все, что попадало в поле зрения его черных, как чернильные колодцы, глаз. Голограмма молчала и не двигалась.
– Сэр, открывать ворота? – спросил часовой.
«Страх отравляет», – сказал я себе и шагнул к выходу.
– Давайте.
В щель открывающихся гигантских ворот ударил свет. Рельефная бронза разошлась, впуская внутрь бурный ветер. День выдался ясным, ничто не предвещало грозы. Вчерашние обещания погоды были пустыми. Потеряв белый плащ, я надел поверх брони свою старую шинель и повыше подтянул воротник. Сейчас или никогда.
– Часовые! – вскинул я голову и скомандовал: – Не пропускайте хилиарха!
– Что?! – Паллино рванулся ко мне, но путь ему преградили полдесятка солдат.
Я услышал, как Паллино врезал одному, и мысленно поморщился.
– Адр, сукин ты сын! – ревел Паллино.
Я повернулся.
– Передай Эларе, что я ее люблю, – сказал я и обратился к Лориану: – Если план не сработает, сделай все возможное, чтобы эти люди вернулись домой.
Паллино ударил другого часового и едва не вырвался, но на подмогу пришли еще трое. Только вдевятером его смогли удержать.
Бравый коммандер отдал честь, впервые в жизни – без наигранности и издевки.
Я шагнул сквозь ворота, мимо икон Времени, и вышел из города людей.
Призрачный силуэт Сириани Дораяики не сразу очертился на бледном ясном небе, но он был там, пусть и менее плотный, чем облака.
– Корво, ну где же ты? – пробормотал я, оглядываясь на оставшиеся после вчерашней битвы руины.
